Бес, смерть и я. Алина Рейнгард

У Мерианы в роду были эльфы.

В этом я ни разу не сомневаюсь. Золотые локоны. Тонкий овал лица. Точёный носик. И ушки, ушки со слегка заострёнными кончиками!..

Эльфы в наших краях давно уже не живут, перебрались куда-то на восток. Но ещё мой учитель рассказывал, что знавал мага, родным дедом которого был самый настоящий эльф, и какие необычайные были у этого мага способности. А главное — эльфийское бессмертие!.. Внук не унаследовал его, конечно, но, говорил учитель, почти не болел, все шансы были жить долго и счастливо.

Учителя давно нет, я сам давно учитель, но, кажется, и вовсе не повзрослел — восторгаюсь эльфами так же, как в ранней юности. Даже далёкими их потомками. Особенно — Мерианой.

Сейчас, когда она спит, на неё особенно приятно смотреть. Глаза прикрыты длинными ресницами, но я-то знаю, что там целая бездна, целый океан!.. Мериана — воплощённая красота среди такого обыденного мира. Мериана и сама целый мир…

Смотрю на часы, провожу рукой по её локонам:

— Мер, звёздочка!.. Вставай, уже вечер!..

Она лениво потягивается в постели, простыня сползает, и я могу насладиться также и изгибами тела своей возлюбленной. И не скажешь, что ей всего шестнадцать лет, — это облик взрослой женщины. Сразу видно, что в роду были совершенно особенные создания… Женился бы хоть сейчас; жаль, что её родители поставили строгое условие: не раньше семнадцати. Вот и теперь ей надо вставать и убегать домой. То, что Мериана проводит у меня каждый день несколько часов после уроков, не тайна, другое дело, что её родители свято верят: она помогает мне в аптеке. То, что в эти несколько часов я и сам в аптеке не работаю, остаётся таким же «секретом» — благо отец моей невесты практически не болеет (сразу видно, эльфийская кровь!), а мать и сама гораздо заварить себе какой-нибудь отварчик. Если вдруг заглянут, мой ученик скажет сразу: ушли подышать свежим воздухом в лес. Искать не будут, зачем? Меня вот что веселит: если девушка проводит время у мужчины при свете бела дня, значит, ничего предосудительного между ними нет и быть не может, так всерьёз считают все нормальные родители в нашем городишке. Сказать нечего.

Сам я вырос в большом городе, наблюдал там совсем другие нравы и до сих пор искренне удивляюсь наивности окружающих. Впрочем, у нас там и не знал никто никого, а значит — не доверяли друг другу. Это здесь всем всё известно. Отец Мерианы — кузнец-ювелир, один из двух во всём городе (потому и пользуются таким спросом ювелирные изделия на чёрном рынке, которые мародёры добывают где-то в Заболоченном лесу. Ничего особенного этим занудам кузнецам не закажешь, у них строгое представление, что и как должно быть сделано, к тому же оба предпочитают ковать мечи, а не делать изящные украшения). Я — аптекарь. Мериана — юная девушка (а значит, ещё учится и ничего предосудительного делать не может). Я и сам для всех как на ладони — был учеником старого аптекаря, приехал к нему из другого города, потому что сын его старого друга (такова была официальная версия) после смерти старика унаследовал аптеку и остался. Чем я занимаюсь в остальное время, никого не волнует — не только потому, что не любопытны, а потому, что знать им, в общем-то, и неоткуда… Так и получается, что каждый живёт при своих секретах, а остальные думают, что он для них — открытая книга. Любопытных в нашем городишке нет. По крайней мере, у меня не было повода убедиться в обратном.

Мериана поднимается с постели и начинает одеваться.

— Когда мы уже поженимся?.. — лениво потягивает она. — Так устаю от постоянных пряток…

— Ты же знаешь, звёздочка, — приобнимаю Мериану, — через год ты заканчиваешь своё обучение, мы играем свадьбу, и перебираешься ко мне.

— Хочу красивую свадьбу. — В голосе появляются нотки капризного ребёнка.

— Ну тут уж как по деньгам получится, — вздыхаю. — Не знаю, сколько даст твой отец, а у меня только на семейный ужин и хватит. Ну и на платье от местной портнихи.

— Но я хочу большой бал и платье из столицы! — возмущается моя маленькая капризная эльфийка.

— Это если твой отец денег найдёт…

— Самое большее — алкоголь купит к ужину и с ремонтом поможет, — вздыхает Мериана.

— Погоди, — удивляюсь я, — зачем помогать с ремонтом? Старый дом вроде в порядке…

— Вот именно! — она уже полностью оделась и теперь сидит на краю кровати, злая, что разбудил. — Старый! Твой учитель его строил, когда я не родилась ещё, и ремонта тут отродясь не было!

— Да ладно, — поправляю, — вот плинтусы лакировали два года назад, и стены при мне учитель ещё подкрашивал…

— А то ты не понимаешь, о чём я говорю.

Она встаёт и направляется к двери. В проёме останавливается, оборачивается:

— Ты бы хоть раз побывал в особняке мэра, тогда понял бы, о чём я говорю. Кстати, сегодня ночью там приём. Меня родители не пустят, а ты бы сходил. Вход по билетам, в билеты входит угощение. Продаются на входе. Всего три золотые монеты.

— Три золотые монеты за право поалкоголить у мэра?! — я искренне потрясён. — Любимая, да я бы лучше эти деньги на нашу свадьбу отложил или купил новых ингредиентов…

— Вот-вот, пока у тебя в голове одни ингредиенты и «отложить», никакого толку не будет. — Мериана молча выходит за дверь, бросая уже из конца коридора: — А на особняк мэра посмотри. Хоть будешь знать, на что надо откладывать.

Фальян стоит за прилавком, что-то взвешивает, улыбается. Мне — в чёрном плаще, наброшенном на плечи на случай, если кто-то из посетителей зайдёт (полностью одеваться я не стал, не выхожу благо никуда), он совершенно не удивлён — не в первый раз.

У Фальяна в роду тоже, конечно же, были эльфы. Ну а как иначе? Такие же заострённые ушки. Такие же золотые локоны. Такой же овал лица. И в руках всё спорится — настойки, которые он готовит, куда сильнее моих. По-хорошему, пора передавать ему уже всю практику и уходить на покой. Только, во-первых, куда я уйду и чем заниматься буду?! Во-вторых, мне ещё и тридцати лет не исполнилось — вот так вот сразу я передам практику Фальяну? По счастью, хоть он в свои семнадцать с небольшим (вроде как к зиме должно восемнадцать стукнуть) и заправляет всей аптекой уже не первый месяц, и сварить любую дрянь, чтобы я вышел из игры, легко может, я ему всё-таки ещё нужен. Без меня Фальян не научится совсем другому искусству.

— Учитель, — говорит мальчик, — я аптеку закрывать через полчаса буду, позанимаемся? Вы меня обещали ритуалу призыва поучить.

— Ах, да, — припоминаю, — мелких духов попризывать. Ты же помнишь, надеюсь, что их кормить придётся?

— Своей кровью, — он понимающе кивает.

— Да нет, — вздыхаю, — далеко не только своей кровью. Ты не представляешь, малыш, сколько разных сущностей — даже из мелких! — пьют человеческую энергию. Хотя от мелких что там будет — голова поболит, в худшем случае помучаешься с утра похмельем.

— Но зато я научусь призывать духов. — Фальян словно светится. — И они мне помогут! Например, я слышал, есть такой пещерный дедушка, он к сокровищам вывести может…

— Сокровища — это хорошо. На них новый дом можно построить… — Я задумываюсь. — Знаешь что, Фальян? Мы позанимаемся, но не сейчас, а ближе к полуночи. Ночью вызывать духов — самое то. Ты пока передохни, поспи пару часов. А я схожу проветрюсь. Тут, говорят, приём один намечается…

— У мэра, — снова кивает Фальян. — Знаю. Вся знать соберётся. Говорят, там эльфийское светлое распивать будут.

Ну раз эльфийское… Предки моих малышей — и юной невесты, и совсем зелёного ещё — даром что такого талантливого! — ученика хоть и перебрались на край земли, а вином торгуют. И оружием. И украшениями. Эх, добыть бы для Мерианы обручальное кольцо эльфийской работы, как бы оно ей шло!.. Маленький кусочек драгоценного металла, а наденешь на палец далёкой правнучке эльфов, и словно настоящая эльфийская принцесса пошла под венец…

Тем более что я выглядеть всегда стараюсь достойно. На эльфийского принца, может, и не потяну, но одно правило знаю: хочешь всегда выглядеть дорого — носи чёрное. Чёрное не испачкается, чёрное загадочно, а ещё на мужчину в чёрном всегда почему-то смотрят как на того, кто оделся дорого. Особенно если сбрызнуть плащ цветочной эссенцией — мужской вариант, привлекает девушек, а главное — не пахнет так, как настоящие женские духи, просто добавляет, так сказать, элемент в общий образ — кажется, что это какие-нибудь дорогие средства для ухода за собой благоухают…

— К сожалению, разливать вино будут по бокалам, тебе захватить не смогу, уж прости, малыш, — беру из кассы три золотые монеты и иду в спальню, одеваться. Если повязать чёрный шёлковый шарф, сразу буду выглядеть достойно приёма. Шелка всегда ценятся, а то, что я этот шарфик в качестве оплаты за лечение у одной разорившейся старушки отобрал, говорить не обязательно — она нездешняя была, проезжала через наши места к сыну, обещавшему взять старую в дом. На поездку, сказала, все деньги потратила, так что только шарфиком расплатиться и может.

Улыбаюсь. Где наша не пропадала! Если достойно выглядеть… если паре знатных господ напомнить, что делаю в том числе приворотные зелья (пусть и слабенькие, на пару дней хватает — но можно же не называть их приворотными, а сказать «зелье хорошей ночи») и средства для улучшения мужской силы, — ещё прибыль, быть может, появится. Так что права Мериана, как всегда, права. Приём посетить надо. Да, и обязательно предложить дамам новое средство от морщин. Велю Фальяну разработать, он сможет. За то, чему я его учу, он что угодно в аптеке сделает. Вот что забавно, учитель мой знал прекрасно, что с лекарствами я так себе, но зато оккультист хороший, потому и держал при себе: сам знал теорию, книг было много, а уметь мало что умел, и всё восторгался каждому моему успеху: попросту у него самого не всё получалось. Он потому меня и вывез в свой городишко — увидел, как я показываю на улице младшим братьям, как заставить дохлую ящерицу двигать хвостом. Сначала просто на каникулы брал, поучить всякому, а пятнадцать лет назад увёз совсем… А Фальян… — дара у него нет, только эльфийская страсть к любой магии, которую, как известно, только помножить на труд, и всё получится. Зато какой из него аптекарь!.. Сам, как заболею, сразу у Фальяна настоечку прошу, так он лично для меня варит — чтобы мне помогло, а не кому-то другому…

Время летит, учителя уходит, приходят ученики, а всё равно искусство сохраняется. Знаю точно: если после моей смерти Фальян возьмёт какого-нибудь мальчика, ничего не понимающего в лекарствах, так и будет учить, потому что оккультную науку надо сохранять, и важнее талант к ней, чем к аптекарству. Я вот его взял в первую очередь потому, что уже по заострённым ушкам было видно: Фальян наверняка станет и оккультистом хорошим тоже, только не сразу. Ну и, по правде говоря, надо же было, чтобы кто-то действительно хорошо готовил лекарства! Мои снадобья помогают, никто не спорит, по книжке всё делаю. Но шедевры Фальяна — это то, что можно, например, сбывать аристократам…

Выхожу из дома, прихватив с собой несколько пробников «зелья хорошей ночи». Пусть на приёме оценят.

— А сколько будет стоить… склянка размером с чашку? — осведомляется у меня юноша с первыми признаками намечающейся бороды. Скоро начнёт бриться, но пока ещё сопляк зелёный. Это сын юриста, Микополь. Ему, с его-то угрями по всему лицу, «зелье хорошей ночи» точно не помешает.

— Склянка на десять унций, или же на пол-пинты, обойдётся вам в четыре золотые монеты, — смотрю на него с таким выражением лица, как будто я самое меньшее на десять поколений дворянства выше его. — Но сыну нашего дорогого юриста могу сделать скидочку, и продать целую пинту зелья за пять золотых монет!

— То есть чашка — четыре, а две чашки — пять? — туго соображает юнец.

— Именно так, мой юный друг! Можете зайти ко мне в аптеку завтра после полудня, я или мой ассистент отдадим вам ваш товар. Нет, погодите, — останавливаю его руку, начинающую доставать кошелёк, — я вам верю, вы придёте завтра и отдадите нам шесть монет.

— Шесть?..

— Ну да. Одну — за срочный заказ. Вы же хотите нравиться девушкам уже завтра, а не когда-нибудь, после смены месяца? Травки для этой настойки собираются при полной луне, а она на днях как раз уже и была. Почти всё распродали, вот как раз на вашу пинту и осталось. Может, ещё немного — для ваших дорогих друзей, если посоветуете… Насчёт скидочки для них мы с ассистентом тоже подумаем — будет зависеть от того, сколько ценных ингредиентов останется…

Микополь счастлив. Теперь у него будут хорошие ночи — наверное, даже и не одна. А у меня будет хороший вклад в кассу. Шесть золотых монет — это можно на чёрном рынке какой-нибудь приятный артефактик прикупить. Например, такой, чтобы носить на шее, и Мериана, глядя на меня, своего возлюбленного, тотчас забывала, что хотела роскошную свадьбу. Или новый дом. Тут только что-нибудь одно, за такие деньги. Надо посмотреть, кому бы тут ещё предложить… Принимаю из рук слуги бокал светлого эльфийского, неспешно двигаюсь дальше по залу.

— Ах вот ты где, аптекарь, — слышу я презрительный молодой голос. Даже, пожалуй, не молодой, а юный — Эжену всего девятнадцать, полутора годами старше моего Фальяна. Но выглядит, безусловно, старше и серьёзнее. Бархат, атлас и белое золото серьёзности добавляют. Немудрено — с таким-то папочкой.

Эжен Корибельский — сын мэра, премногоуважаемого господина Корибельского. А Корибельский-старший не просто управляет городком, он держит в руках всё, что через него проходит. Есть у него здоровые лбы, которые и с чёрного рынка будут вымогать дань (даром что рынок-то не в самом городе, а на полпути между им и Заболоченным лесом, уже, казалось бы, причём тут мэр), и с тех, кто в городе остановился, на чёрном рынке торговать приехав, и со всяких, якобы подозрительных, путников… Через наш городок много кто ездит — либо через него, либо через Заболоченный лес, а кто туда сунется, кроме мародёров, которым нечего терять? У нас тут единственный путь в столицу, где я, между прочим, и вырос. И кто после этого выше статусом: какой-то Эжен-провинциал, или я, столичная кровь? Впрочем, в атласе, бархате и украшениях из белого золота из нас двоих хожу почему-то не я…

— Леокаст, — напоминаю я, протягивая руку в чёрной перчатке. Прекрасно знаю, что это — неуважение и что полагалось бы самое меньшее перчатку снять, а лучше вообще поклониться младшему Корибельскому. Но — не буду. Обойдётся, ну вот правда. Слишком много гонору. Девятнадцать лет, ума нет, только папа богатый. Да и не прощаю я так просто обращений вроде «аптекарь». У меня имя есть, и я его ещё не забыл, между прочим.

Эжен, сжав зубы, жмёт руку. Тоже не снимая перчатки — белой, атласной.

— Слышал я, Леокаст — аптечный червь у нас, — надо же, даже рифму толковую придумать не смог… или придумал, но вслух сказать постеснялся? Я бы тоже не рискнул, особенно с учётом того, что Эжен говорит дальше, — ты жениться собираешься? На дочке ювелира?

— Да, есть у нас с Мерианой такие планы, — говорю небрежно, как будто бы это совершенно неважно.

— А пара ли она тебе, Леокаст — весь в чёрном, вырви-глаз? Мериане подошёл бы другой муж. Помоложе. Посвежее. Побогаче, в конце концов…

— Намекаешь, что Мериана Корибельская звучало бы лучше, чем Мериана Брам? — цежу сквозь зубы, как цедит и он.

— Да уж явно! Кто такие Корибельские, и кто такие Брамы!

— Брамы — столичный род, — усмехаюсь. — Не то что Корибельские — провинциалы…

Эжен бледнеет.

— Вот если у тебя будет столько денег, что мы сможешь сам такие приёмы устраивать, тогда и можешь называть меня провинциалом.

— Вот когда у меня будет столько денег, — поправляю его, — я на тебя даже смотреть не буду. Просто сегодня я как бы у твоего отца в гостях. Нехорошо с его сыном даже не поздороваться.

— Я скажу отцу, что пускать надо не тех, кто заплатит, а тех, кто достоин, — бросает Эжен. — И что тебя в этих списках нет. По крайней мере, пока ты претендуешь на Мериану.

— Претендую? Я её жених, — рассчитываю оборвать разговор и пройти мимо, но Эжен удерживает меня за локоть.

— Оккультист ты, а не жених.

Это неожиданно.

— Думаешь, мой отец с твоим учителем не работал? Учитель твой ему всякое делал… такое, о чём вслух не говорят, под покровом ночи и крови. Обряды проводил, в общем. Отец его не трогал, но мне рассказал. И про тебя всё понятно: яблочко от яблоньки далеко падать не будет, он тебя не зря учил, тем более что аптекой не ты занимаешься, а твой ученичок…

Вот это уже удар ниже пояса. Мне правда казалось, что настолько думающих людей, чтобы составить два и два и понять, кто на самом деле готовит зелья, в городе нет.

— …думаешь, я не помню, как помогали ваши аптечные снадобья, пока ты один аптекой заведовал? И насколько стало лучше, когда мальчик за прилавком появился? Ты оккультист, Леокаст, и я это прекрасно знаю. И мне ничего не стоит осторожно обмолвиться об этом, например, в церкви. В которую ты, кстати, не ходишь.

— Каждое воскресенье! — возражаю я, быть может, слишком стремительно.

— Да, но церковные собрания! Вечером по вторникам и четвергам! Ни разу тебя там не было!..

— Они необязательные. — Я начинаю понимать, что дело пахнет не просто дрянью, но дрянью отменной, так сказать, первосортной.

— Да, но от каждой семьи хоть один кто-то, да ходит! А ни ты, ни твой ученик и близко не появляетесь. Что мне мешает рассказать о твоих занятиях? Можно даже обыск устроить. Наверняка найдутся тёмные книги. Не твои, так твоего учителя. Ты же от них, скорее всего, не избавился и избавляться не будешь — дорога тебе его память… Ну что, будем решать по-плохому или можно по-хорошему?

— Что ты предлагаешь? — всё, что могу из себя выдавить.

— Пошли Мериану. Позлее, пожёстче пошли. Чтобы плакала, чтобы страдала. А мне принесёшь «зелье хорошей ночи» — а то я не слышал, как ты Микополю его расхваливал. Хорошая ночь, да утешение, да мои деньги… пару шагов, и Мериана моя. И живи себе дальше, живи как знаешь. Может, когда-нибудь и мне твои оккультные услуги понадобятся, так я тоже закажу. Убирать я тебя не планирую — разве что с дороги.

— А просто так склеить Мериану, на одних деньгах, пороху не хватит, — понимаю я. — Деньги деньгами, но у неё и принципы есть.

— Какие там принципы! — презрительно бросает Эжен. — У неё есть честные родители, которые уже пообещали дочку в мужья аптекарю, и расторгнуть помолвку просто пороху уже им не хватит. Тебя возненавидят, её тоже, и она тебя сгноит. Быстро сгноит. Так что если бы я желал тебе зла, я бы так и сделал — попросил её руки, получил отказ, и всё, дело в шляпе, тебя очень скоро не будет.

— Ты не зла мне не желаешь, Эжен, — вздыхаю. — Ты себе смерти хочешь. Слишком хорошо понимаешь, что если при живом Фальяне Мериана начала бы меня, как ты выражаешься, «сгнаивать», и Мерианы, и тебя бы скоро не стало. Вот только ты ошибаешься. Мериана меня любит.

— Вот и проверим, как она будет тебя любить, когда я скажу на собрании в церкви, что ты оккультист.— Эжен так же презрительно смеётся. — У тебя неделя, Леокаст — прочь с моих глаз. Через неделю я, так сказать, спущу собак. Вернее, церковь.

Он уходит вдаль по залу, не попрощавшись, а я чертыхаюсь про себя. К тёмным богам эту вашу торговлю, к тёмным богам потраченные три монеты, я их и так окупил через Микополя, который завтра шесть за грошовое зелье заплатит (кто ж виноват, что Фальян так его варит, что идиоты слова не скажут?). На сегодня у меня совсем другие планы, нежели сбывать травки. Гораздо более злые.

— Фальян, — говорю я сонному ученику, ворвавшись в его спальню (бывшую мою, именно здесь я, можно считать, и вырос, именно здесь жил, пока учитель мой не умер), — готовь меловой круг. Сегодня мы будем заниматься вызовом серьёзных духов. И в этот раз я знаю, чем платить. Не своей жизненной силой и не твоей. Один подонок, скажем так, заслужил.

Фальян смотрит на меня потрясённо, но молча тянется за ящичком с мелом и прочим магическим инвентарём. Я же молча выхожу и поднимаюсь на чердак.

Сегодня я найду способ отомстить Эжену.

И Мериана навсегда останется моей — у способа есть дополнительные плюсы. Потому что как добыть золото и артефакты, дух такой силы, как тот, что у меня на примете, мне уж всяко подскажет.