Следовать за мечтой

Часть 1. Нелёгкая жизнь сына еврейского народа

1. Воспоминания

Вагоны поезда Владивосток — Москва были заполнены пассажирами. После Великой Отечественной войны в западную часть страны возвращались люди: эвакуированные жители городов, где шли ожесточённые бои, солдаты-фронтовики и просто родственники. Они хотели встретиться с близкими людьми, выжившими в этой страшной войне.

В вагоне поезда было душно, но весело. Гармонист играл фронтовые песни, и весь вагон подпевал ему. Народ дружно смеялся над неприличными частушками про фашистов. Словом, чувство радости от Победы переполняло души людей и выплёскивалось наружу.

Ефим Фадеев лежал на верхней полке, глядел в окно и вспоминал свою нелёгкую жизнь.

Большая семья Ефима жила в польском городке недалеко от Белоруссии. Ефим с такими же подростками, как он, часто переходил границу по топкому болоту и там, уже в другой стране, подружился с весёлыми советскими ребятами. Они вместе ходили на танцы, мечтали о профессии лётчика и не думали об угрозе надвигающейся войны.

Когда Германия в 1939 году оккупировала Польшу, отец сказал Ефиму:

— О профессии лётчика забудь. Нацистская власть не позволит её получить.

Новый комендант городка приказал всем евреям носить латы поверх одежды — шестиконечные звёзды из жёлтой ткани, как символ позора нации. Отец Ефима, Иосиф Коган, предчувствуя беду, подкупил должностное лицо и подделал документы единственного сына, записав в них фамилию и отчество своей русской жены. Теперь парня стали звать Фадеев Ефим Иванович.

Однажды ночью семья Коган проснулась от лая собак, автоматной очереди, криков и плача женщин. Посмотрели в окно. Во дворе их дома стояла грузовая машина, в кузов которой солдаты силой заталкивали жителей-евреев, не смотря на их пол и возраст. Тех, кто пытался бежать, расстреливали на месте.

— Вот и дождались беды, — сказал отец. — Одевайтесь быстрее. Сынок, возьми новые документы. Ты теперь Фадеев Ефим Иванович. Уходи в Советы через топкое болото.

— А как же вы и сёстры? Мама, пойдём со мной. Ты же русская.

— Нет, сынок. Я девочек и отца не оставлю. Отомсти за нас. Помни, что на Урале есть посёлок Заманихино, 37-ой километр железной дороги. Там живёт моя мама, ваша бабушка, Фадеева Серафима Петровна. Найди её.

В подъезд дома вошли солдаты.

— Беги через чердак. Найдёшь слуховое окно, выберешься на крышу…

— Я знаю, папа, — перебил отца Ефим, — мы с ребятами облазили все чердаки ближайших домов.

— Поторопись, — сказала мать и поцеловала его.

— Я вас всех люблю, — прошептал Ефим, тихо вышел в подъезд, поднялся на крышу, перепрыгнул на соседний дом и залёг.

Сквозь утренний туман он с тревогой наблюдал за тем, что происходило во дворе. Увидел, как в кузов машины поднялась его семья и грузовик скрылся за поворотом, будто растворился в зловещем тумане. С тех пор Ефим не знал, где его родные и что с ними случилось.

Весь день он лежал на крыше и плакал. Его воображение рисовало страшные картины гибели семьи и соседей-евреев. Он поклялся отомстить за них.

Ефим лихорадочно прокручивал в голове варианты своей дальнейшей жизни, а поздним вечером, когда улицы опустели, он осторожно спустился на землю и, стараясь держаться в тени, вышел за город. Огляделся. Ещё раз посмотрел на родной городок, убедился, что нет преследователей, и побежал через поле в лес. Знакомой тропинкой перешёл по топкому болоту через границу.

Там, в Белоруссии, пока стояла мирная тишина. Деревня спала. Ефим осторожно, но настойчиво постучал в окно друга. Павел проснулся, выглянул и шепнул:

— Фимка? Подожди, я выйду.

Друзья забрались на сеновал, и Ефим со слезами рассказал о том, что с ним произошло. Показал новые документы.

— Что собираешься делать?

— Не знаю. На Урале живёт моя бабушка. Но это так далеко! У меня и денег-то нет, чтоб до неё добраться.

— Да. Это очень далеко. А давай я поговорю со своей бабушкой? Она у меня добрая, приютит.

Ребята вошли в дом.

— Кто это? — спросила бабушка.

— Баб, это мой друг из Польши. Его родителей забрали фрицы, а Фимка сбежал. Ему отец сделал русские документы, посмотри. Можно он пока у нас поживёт?

Бабушка тщательно изучила документы, подумала и сказала:

— Я не возражаю, но для жителей села надо придумать объяснение, как он появился у нас.

— Давай скажем, что дальний родственник приехал в гости, пока его родители в длительной командировке.

— Неплохо придумал. А он умеет говорить на нашем языке?

— Умеет. Не отличишь от местных.

— Ладно, размещайтесь в твоей комнате.

Так началась новая жизнь Ефима по русским документам.

***

Летом 1941 года нацистская Германия напала на Советский Союз. Восемнадцатилетние друзья ушли в лес и присоединились к партизанскому отряду. Ефим не щадил ни себя, ни врагов — «фашистскую гадину», как он называл нацистов. Им двигал дух мщения и клятва, данная родителям. В отряде Ефим получил прозвище Отважный.

Однажды Ефим с Павлом заложили фугас под рельсы перед мчавшимся по ним немецким эшелоном с военной техникой, спрятались за бугор и стали наблюдать. Убедившись, что взрыв нанёс непоправимый урон врагу, побежали в лес и напоролись на немцев. Павел погиб на месте, а раненого Ефима схватили.

Его долго пытали в комендатуре и наконец отправили в один из множества польских концлагерей. Он попал в руки фашиста-медика Гросса, который проводил опыты над военнопленными в попытках изобрести препарат, делающий из человека суперсолдата. У многих не выдерживало сердце от нестерпимой боли, кто-то просто сходил с ума. Днём и ночью в лагере дымились печи, в воздухе стоял едкий запах обугленных человеческих тел, из труб летел пепел, и ветер разносил его по всей территории.

Ефиму Фадееву повезло: он попал в концлагерь почти перед самым его освобождением. Но даже за сравнительно короткое время Ефим на себе почувствовал эффект «чудодейственного препарата». До сих пор в ушах слышится лай сторожевых псов, а перед глазами стоит образ фашиста-медика в очках, с красным одутловатым лицом. Рядом с ним высокая худощавая молодая медсестра в военной форме и накинутом на неё белом халате. Её отвратительно тонкие губы и взгляд почти бесцветных глаз, буром сверлящий военнопленных насквозь с ненавистью и презрением, прочно врезались в память Ефиму.

Из воспоминаний выдернул пронзительный голос проводницы:

— Через полчаса станция «Заманихино», 37-ой километр. Кто выходит, готовьтесь заранее.

— Ещё есть время, полежу немного и буду готовиться к выходу, — сказал себе Ефим.

Его мысли вновь перенеслись в прошлое.

После освобождения из концлагеря он долго лежал в больнице, потом попросился на фронт. Служба госбезопасности тщательно проверяла его благонадёжность, и наконец-то Фадеева отправили рядовым на западный, а затем на восточный фронт, на войну с Японией.

…Какое месиво было из людских тел, искорёженного железа, грязи, когда шли в атаку! Все бегут с криком «Ура!». Кто-то тут же падал, скошенный снарядом. Перед глазами возник образ солдата, у которого осколком снесло голову, а он по инерции продолжал бежать. Другому распороло живот. Он кричал и полз, полз, полз по грязи, а за ним тянулись его кишки. Было страшно, очень страшно! Но верх брала ненависть к врагу и желание отомстить за гибель семьи, за издевательство над его народом и военнопленными в концлагерях…

И вот долгожданная Победа! Ефим решил поселиться у родной русской бабушки Серафимы в посёлке Заманихино.

— Пора пробираться к выходу. Ну-ка, братишки, расступитесь. Я с полки спрыгну.

2. Любовь всей жизни

Ефим сошёл с поезда и вдохнул полной грудью. Он уловил знакомый запах шпал. За годы войны столько пришлось колесить по рельсам! Со станции Ефим направился в посёлок.

Когда-то давно, ещё ребёнком, он с родителями гостил у бабушки Серафимы. Тогда здания казались большими, а главная улица — широкой и очень длинной. Ефим улыбнулся тому, что всё изменилось. Теперь он сам стал высоким, а дома будто вросли в землю, да и центральная улица посёлка оказалась не такой широкой. В столь ранний час на ней было уже много народа. Люди приглядывались к незнакомому фронтовику с вещмешком за плечом. Кто он? Кому посчастливилось дождаться с войны здорового солдата с медалью на груди и счастливой улыбкой на лице?

Ефим остановился у знакомой калитки. Залаял пёс. Вышла хозяйка.

— Тише, Полкан! — прикрикнула она. — Вам кого?

— Фадееву Серафиму Петровну, — ответил Ефим, и его охватила тревога.

— Так она ещё в прошлом году умерла. Дом пустовал. Родные не объявлялись, и поселковый совет разрешил нам — многодетной семье — поселиться в нём. А вы кто ей будете?

— Я её внук Ефим Иванович Фадеев.

— Проходите в дом. У нас остались её фотографии и письма.

Ефим прошёл внутрь, осмотрел комнаты — всё было как прежде. Однако чувствовалось, что у дома новые хозяева. У него защемило сердце.

— Возьмите фотографии вашей бабушки. — Хозяйка подала аккуратно свёрнутый пакет, перевязанный жгутом. — Мы хотим объединить две комнаты и расширить детскую, но, если вы останетесь с нами, ремонт подождёт. Занимайте любую комнату.

— Где ваш муж?

— На станции. У нас в посёлке станция — основное место работы. Какая у вас профессия?

— Никакая. Война помешала получить специальность и одновременно многому научила. Приходилось ремонтировать танки и боевые автомобили. Я у вас пока оставлю вещмешок? Схожу на станцию, узнаю насчёт работы. Утро — самое лучшее время, чтобы говорить с начальством.

— Это верно.

***

Здание станции было маленьким. Внутри располагалось три двери: в кассу и в кабинеты диспетчера и начальника станции. В последнем на повышенных тонах говорила девушка. Когда Ефим заглянул внутрь, она замолчала.

— О, служивый, проходи, садись, — сказал начальник и указал на стул.

— Андрей Иванович, я вам серьёзно говорю, если не найдёте второго диспетчера и техничку, я уволюсь. Не могу больше работать по двенадцать часов в сутки да ещё и полы мыть. Устала, понимаете? Ус-та-ла! А я ведь ещё молодая. Погулять хочу, на танцы съездить в райцентр, жениха найти, в конце-то концов!

— Оленька, потерпи. Найдём тебе и напарницу, и техничку, и жениха, — он засмеялся. — Вот, смотри, какой бравый солдат. Чем не жених? Вы женаты?

— Нет, — улыбнулся Ефим.

Ольга посмотрела на него оценивающим взглядом и слегка покраснела.

— Вы издеваетесь?! — крикнула она, заплакала и выбежала из кабинета.

— А что? Девка она — огонь! И специалист классный! Ну да, понимаю, молодая, устала. Но где я ей напарницу найду? После войны почти вся молодёжь в город подалась. А ты зачем в нашу глушь приехал? Как тебя зовут?

— Я Ефим Иванович Фадеев. У меня здесь жила бабушка Серафима Петровна. Думал у неё остановиться. Один я остался. Родителей фашисты расстреляли.

Он показал снимок всей своей семьи с бабушкой Серафимой.

— Да, война никого не обошла стороной. В каждой семье есть погибшие, — Андрей Иванович глубоко вздохнул. — Пойдёшь диспетчером на подмену? Ты же пришёл насчёт работы?

— Слесарем-ремонтником пойду, а диспетчером — нет.

— Отлично! Нам ремонтники позарез нужны. Завтра с утра и выходи на работу. Документы есть?

— А как же!

— Пройди в кассу. Там у нас в одном лице бухгалтер, кассир и начальник отдела кадров. Оформляйся. Подожди, а где ты собираешься жить? Дом Серафимы многодетная семья заняла.

— Они предлагают временно пожить у них.

— Ладно, присмотрим тебе пустой дом в посёлке. А ты приглядись к девке. Ольга живёт одна в большом доме. Родители-врачи на фронте погибли. И жильё тебе будет, и ей помощник в доме. Понимаешь, крестьянский дом без хозяина — сирота.

***

Выйдя из здания, Ефим увидел Ольгу, сидящую на скамейке, и подошёл к ней.

— Что сидишь? Думаешь, писать заявление об уходе или нет? Может, меня ждёшь? — и он громко рассмеялся.

— Ещё чего! Просто сижу, отдыхаю.

— Андрей Иванович сказал, что у тебя дом большой. Пустишь на постой? Не теснить же многодетную семью в бабушкином доме.

— Ты внук Серафимы Петровны? Что не объявлялся раньше? — с подозрением спросила она.

— Я в детстве с родителями приезжал из Польши.

— А на похороны? Мы думали, что она одинокая.

— Мою семью расстреляли потому, что они были евреями, а я с фашистской гадиной воевал.

— Расстреляли? И мать? Она же русская.

— Она любила отца и моих сестёр, поэтому разделила с ними участь.

— Ладно, пойдём. Потом расскажешь о себе. Где твои вещи?

***

Каждый день после работы Ефим занимался ремонтом дома Ольги Семёновны. Вместе с соседом дедом Егором починил кровлю и крыльцо, перебрал штакетники забора, построил просторную баню, в которой пахло сосной.

— Олёнок, давай проверим баньку. Я веники навязал. Истопить?

— Истопи, проверим. Я люблю париться, а ты?

— Ещё не знаю. Я в Польше жил в городе. Спасибо деду Егору, научил печь класть.

Дед Егор парил Ефима в жаркой бане ароматным берёзовым веником. После бани Ефим почувствовал лёгкость во всём теле и подумал: «Получилась чудо-банька!»

Женщины, чьи мужья не вернулись с фронта, с завистью смотрели на счастливую Ольгу и всё время спрашивали её: «Когда же будет свадьба? Давно наше Заманихино не гуляло с размахом». Однако Ольга Семёновна всё отмалчивалась и хитро улыбалась.

Она стала привыкать к мужскому присутствию в доме. По-особому смотрела на постояльца — работящего, немногословного, доброго и очень заботливого. Ничего, что немного старше её и в его смоляных волосах есть седина. Он худощавый, но красивый лицом. Его пушистые усы забавно шевелились, когда он с задором смеялся. Однажды Ольга поймала себя на мысли, что влюбилась и хотела бы с ним прожить всю жизнь. Ей было хорошо с Ефимом.

Они не заметили, как их доходы объединились, вместе стали строить планы на приобретение необходимых вещей в дом, будто уже были мужем и женой. А в канун Дня Победы Ефим сделал Ольге предложение, и они расписались. Справили скромную свадьбу — не напоказ, понимая, как вдовам посёлка будет тяжело видеть их семейное счастье.

***

Утром перед работой, во время завтрака, Ольгу Семёновну стошнило.

— Что случилось? Ты заболела? — с тревогой спросил Ефим.

— Фимочка, мне кажется, я беременна.

— Правда? Олёнок, я так рад! Сходи к фельдшеру, проверься. Если подтвердится, ты сделаешь меня самым счастливым человеком в мире. Я люблю тебя!

Он крепко прижал к себе жену, пощекотал своими усами и нежно поцеловал.

Всю рабочую смену Ефим Иванович не мог думать ни о чём другом. Молил Бога о том, чтобы догадка его жены подтвердилась. Он станет отцом — как это прекрасно!

Бог услышал его молитвы. Ольга Семёновна была на третьем месяце беременности.

Дома они вдвоём накрыли праздничный стол и отметили знаменательное событие в их совместной жизни.

— Если родится сын, назовём Иосифом, Ёсей, в честь моего отца. Согласна?

— Да. А если дочь? Я назову её Любовью, в честь нашей с тобой любви.

— Отлично, милая! — с улыбкой сказал Ефим.

Он вновь поцеловал жену, она поддалась его ласкам, и они с любовью соединились в одно целое.