От гибели пчел до джинна, исполняющего желания с Дмитрием Хатуцким

О чем бы почитать на досуге? Может, о покорении далеких галактик? О первой любви? О жизненной драме? Ой, все это было и не раз. Вот не далее как на той неделе с мистером Х на Марс летали, до того с Мисс Y влюблялись, а чуть раньше страдали с миссис Н... Что же теперь? А что если загадать желание и не кому-нибудь, а самому настоящему джинну? Вдруг исполнятся?

Дмитрий Хатуцкий уже приготовил бутылку, из которой непременно появится новый "старик Хоттабыч" и начнет давать подсказки да советы взрослым читателям. И будет это забавно, увлекательно и с ноткой жизненной философии, полезной при принятии простых и сложных решений. Встретиться с чудо-созданием можно на страницах романа "Отражение в окне". Джинн станет частью наследства, полученного самым обыкновенным парнем от неведомого иностранного родственника. Ну а желания будут исполняться местные. Впрочем, на любом континенте есть такой вот Константин, который захочет...

Нет, что именно он захочет, говорить не будем. Такие вещи выяснять надо самостоятельно. Лучше сперва обсудим саму книгу, да не с кем-то, а с ее создателем. А уж потом настанет время узнать больше о желаниях Кости, возможностях джинна и самом себе.

Корреспондент: С чего началась книга "Отражение в окне"?

Дмитрий: Книга началась с гибели пчёл. В 2016 году у меня возникла острая потребность заняться чем-то исключительно для своей души, которую до того почему-то всё устраивало. Волей случая выбор пал на пчеловодство - по моим представлениям того времени занятие созидательное и умиротворяющее. Всю зиму я изучал соответствующую литературу, слушал лекции, в общем, увлёкся страстно и самозабвенно. Настолько страстно и самозабвенно, что не мог не заразить этой идеей своего друга. Весной 2017 года мы вместе купили ульи и пчёл. Душа была в восторге, чего нельзя сказать о наших пчёлах. Последующие три года мы убеждались, что реальность имеет довольно мало общего с теорией. По крайней мере с той теорией, на которую я опирался. К 2020 году стало понятно, что наши пчёлы не жильцы, а пчеловоды из нас, мягко говоря, посредственные.

Лишившись этого увлечения, душа потребовала увлечься чем-то новым и подсказала, что в какой-то период жизни ей нравилось сочинять песни. На рифмы меня не тянуло совершенно, и я попробовал окунуться в прозу. За три вечера я сочинил два очень небольших рассказа, и процесс меня зацепил чрезвычайно. Сочиняя кульминационный эпизод, я чувствовал, как сердце начинает усиленно биться, а пальцы дрожат над клавиатурой. Работая над трагичным моментом, я чувствовал, как к горлу подступал комок. В общем, я был в восторге от самого процесса написания.

А дальше ключевую роль сыграла моя наивность. Первый рассказ вышел объективно слабым. Второй я счёл вполне достойным и решил, что с таким резким ростом качества можно замахнуться на крупную форму. Конечно же, с моим ничтожным опытом первый блин вышел комом, и в последствии я его нещадно правил и переписывал, а потом ещё более нещадно правил и переписывал второй раз. Но именно тот первый ком и стал основой “Отражения в окне”.

Корреспондент: Почему Вы выбрали именно такое название? Были ли другие варианты? Чем они не подошли?

Дмитрий: Вообще, над названием я думал меньше всего и каждый раз сочинял его в последнюю очередь. Когда я закончил этот роман в первый раз, то был настолько вымотан работой над ним, что влепил в шапке совершенно позорное и, пожалуй, даже пошлое “Мечты и реальность”. То, что название не огонь, я понял сразу, но хуже всего было то, что это название действительно хорошо подходило по смыслу для того романа, каким он был тогда, соответствовало акцентам того текста.

Переправив роман первый раз, я справедливо решил, что раз акцент сменился, можно поменять и название. Я долго думал и в муках родил принципиально новое “Мечты”.

Последняя переработка романа даже не ещё раз сменила акценты, а сменила суть романа. В том числе был полностью переписан эпилог, и в нём появилась фраза главного героя о том, что ему следовало не искать проблемы за метафорическим окном своего метафорического дома, а обратить внимание на собственное отражение в этом окне. Эта мысль подводила черту под романом и так мне понравилась, что из неё я и позаимствовал слова для названия.

Корреспондент: Расскажите подробнее о процессе работы над произведением. Может быть, существует какой-то особый способ составления рукописи от Дмитрия Хатуцкого: с чего начать, чем закончить, какие этапы должны быть между?

Дмитрий: Сразу хочу отметить, что поскольку мне дважды пришлось переделывать роман, не думаю, что мой подход к его написанию можно считать правильным. Бытует мнение, и, видимо, небезосновательно, что любое художественное произведение следует начинать с идеи, вокруг которой выстраивается сюжет и уже потом начинается сам процесс написания. Я же поступил с точностью до наоборот. Когда я начал писать, у меня были только два основных персонажа. Я просто свёл их вместе и стал наблюдать за ними. Главу за главой я последовательно придумывал, что с ними происходило, никогда не возвращаясь к уже написанному (не считая внесения мелких правок). В результате только через полгода сам собой появился сюжет, и начала вырисовываться идея.

Что же касается самого рабочего процесса, то он выглядел следующим образом. Утром я пешком шёл на работу. Дорога занимала примерно полчаса и эти полчаса я придумывал, что буду писать, когда вернусь к работе над романом. Там же самым я занимался по пути домой, другого свободного времени в течение дня у меня не было. Дома меня ждали бытовые хлопоты, потом я укладывал детей спать и часов в десять-одиннадцать ночи садился за ноутбук и начинал писать. Обычно меня хватало часа на два-три, и я шёл спать.

Первые пару недель я писал каждый день, отдыхая в ночь с пятницы на субботу. Потом перешёл на режим ночь через ночь, и так продержался чуть больше двух месяцев. Затем пришлось смириться с тем, что такой график я тоже не выдерживаю, и я взял за правило работать над романом по три ночи в неделю, разбросанные по этой неделе случайным образом, и в таком режиме проработал до завершения книги.

После завершения я осознал, что получилось совсем не супер, огорчился, несколько месяцев не писал ничего, потом взялся за рассказы. Осенью 2021 года неожиданно для себя понял, как можно спасти роман и принялся его править. Второй раз я закончил книгу в самом конце года, остался более-менее удовлетворён, но в начале 2022 в том же режиме (три ночи в неделю) засел за роман в третий раз.

В общем, мой способ написания книги совершенно точно нельзя назвать оптимальным.

Корреспондент: Ваш Костя - кто он такой? Какими отличительными чертами обладает этот персонаж?

Дмитрий: Костя - интеллигентный, замкнутый молодой человек. Его нельзя назвать ни смелым, ни самоуверенным, поэтому он плывёт по течению. Он не лишён талантов, но применяет их только там, куда это течение его приносит. Он не вполне доволен жизнью, но и не сказать, что разочарован ей. Он бы хотел, чтобы эта жизнь стала лучше, но взять за это ответственность на себя, самостоятельно предпринять что-то существенное, у него не хватает духу,

Корреспондент: Есть ли в реальном мире человек, которого можно назвать прототипом Константина? Или это собирательный образ? А может, полностью выдуманный человек?

Дмитрий: Изначально он был собирательным. Но довольно быстро я понял, что собирательный образ лишён индивидуальности, и подарил ему несколько моих черт. Затем ещё несколько. Ну и, конечно же, в результате он стал похож не меня, пожалуй, даже больше, чем мне бы этого хотелось.

Корреспондент: Если не секрет, то какие Ваши черты достались Константину?

Дмитрий: В первую очередь – чрезмерная вежливость. Всё чрезмерное усложняет жизнь, и вежливость не исключение. В самом начале книги Костя открывает дверь, не посмотрев в глазок, не потому, что считает это излишней мерой предосторожности. Он знает, что с другой стороны пришедший заметит, что Костя смотрит в глазок, и Костя боится обидеть посетителя своим недоверием. Я борюсь с этой своей чертой, но пока безуспешно.

Вероятно, эта первая черта, переданная от меня Косте, является причиной наличия у каждого из нас второй важной черты – интроверсии. Мы с ним слишком много думаем о том, что о нас подумают окружающие, не сочтут ли окружающие наше поведение неуместным, или, боже упаси, оскорбительным. Это нам мешает комфортно чувствовать себя в социуме. Поэтому мы предпочитаем самоустраниться из общества.

Тем не менее, поскольку наша с Костей интроверсия не вполне естественная, а, скорее, вынужденная, мы с ним не способны полностью замкнуться в себе, мы ощущаем определённый социальный голод, нехватку общения - одиночество в негативном смысле. Поэтому, когда другие люди вторгаются в нашу жизнь, или мы по необходимости вынуждены идти на контакт с другими людьми (конечно же, вынуждены, добровольно на такое мы с Костей не пойдём), то это для нас хоть и стресс, но всё же чертовски приятное занятие, мы наслаждаемся общением с другими людьми.

Как мне кажется, наши с Костей вышеописанные общие три черты являются ключевыми, то есть они по отдельности и в совокупности являются причинами возникновения всех остальных черт. Так что, любое справедливое замечание касательно личности Кости можно смело экстраполировать на меня.

Корреспондент: Почему в качестве сверхъестественного существа Вы ввели в сюжет именно джинна? Насколько образ Вашего героя отличается от канонического? В чем причина этого отличия: в Вашем желании удивить читателя, разбить стереотипы или в чем-то ином?

Дмитрий: Изначально мне хотелось создать историю вокруг двух сильно разных, но чем-то связанных персонажей. Довольно быстро выбор пал на джинна и его хозяина - это точно сильно разные персонажи, они точно связаны, и тема джиннов относительно не избита. Само собой, мне хотелось соригинальничать, поэтому я всё сделал не по канону. Во-первых, мой джинн не лишён вполне человеческих слабостей - он не скрывает свою привязанность к эстетике Британии начала двадцатого века, ему сложно себя сдерживать, совершая покупки. он любит поесть, ему нравится определённая музыка. Во-вторых, он социален - оставаясь верным себе, он легко находит общий язык с кем угодно. Наконец, он отказывается пользоваться волшебством, в результате чего превращается в ходячий оксюморон.

Корреспондент: Если бы Вам достались три желания и такой советчик, что бы Вы загадали?

Дмитрий: Вообще, у моего джина не было ограничения по количеству желаний, поэтому я буду считать, что после первых трёх желаний можно будет последующие тратить на что-то по-настоящему существенное, вроде мира во всём мире.

В таком случае, во-первых, я бы хотел начать писать при свете дня - уверяю, утром голова работает намного эффективнее, чем около полуночи. Во-вторых, я бы написал книгу о жизни джиннов в соавторстве с самим джинном - получить настолько эксклюзивную информацию из первых рук было бы чрезвычайно интересно. А третье желание я бы отдал своей жене.

Корреспондент: На страницах Вы не раз упоминаете о мечтах, целях и смысле жизни. В чем, на Ваш взгляд, принципиальная разница между этими тремя понятиями?

Дмитрий: При разговоре о мечтах и целях мне кажется, всё зависит от контекста. Контекст может сделать мечту не просто синонимичной, но даже эквивалентной цели. Если же контекст убрать вообще, или сделать его нейтральным по отношению к этим понятиям, тогда мечта становится эмоцией, желанием, чем-то эфемерным. А цель - результатом конвертации нематериального желания в материальный результат.

А вот при анализе смысла жизни, на мой взгляд, всё зависит, от человека, чей смысл жизни мы анализируем. Для кого-то смысл жизни окажется мечтой, для кого-то – целью, а для остальных - тем, что формирует, либо оказывает влияние на формирование мечт и, соответственно, целей.

Корреспонжент: Поделитесь секретом: какова мечта, цель и смысл жизни Дмитрия Хатуцкого?

Дмитрий: Проще всего со смыслом жизни - эту концепцию у меня позаимствовал джинн. На мой взгляд, смысл жизни - это устроить жизнь таким образом, чтобы она приносила удовольствие. А вот мечты и цели, по-моему, должны всё время обновляться. В идеале, обновляться по мере достижения. Конкретно сейчас моя ключевая мечта - заслужить моральное право считать себя писателем. Из этой мечты вытекает цель - написать нечто, что будет признано полноценным художественным произведением.

Корреспондент: Что библиофил может вынести из Вашей книги? Зачем ему ее читать?

Дмитрий: Не думаю, что могу ответить на этот вопрос объективно, но я искренне надеюсь, что сюжет и персонажи получились нетривиальными, а сам текст - лёгким и не лишённым юмора. Иными словами, читать должно быть приятно и интересно, а это, на мой взгляд, два необходимых и достаточных условия, чтобы прочесть книгу.

Понятно, что книга не должна быть просто развлекательным чтивом, что помимо “приятно и интересно” должны быть какие-то мысли автора. Желательно, умные. Неплохо, если есть некая мораль или нравоучение. Я считаю, что всё это в романе тоже есть, причём оно попало туда как-то само собой. Но, будем честны, никто в здравом уме не будет читать книгу ради нравоучений. Тем более, библиофил, успевший начитаться моралей и нравоучений вдоволь. Да, библиофилу будет приятно наткнуться среди сюжета на мысль, на частичку авторского восприятия мира. Но всё же первоначальной причиной прочесть книгу я считаю “приятно и интересно”.

Корреспондент: Тогда пусть читателям будет "приятно и интересно" в компании Вашего джинна. И правда, это довольно экстравагантное создание, которое способно и увлечь на почву философских размышлений своими необычными высказываниями, и развлечь неожиданными поступками. А в Константине, кто знает, может быть есть не только Ваши черты, но и черты того, с кем Вы вступили в диалог через книгу.

Корреспондент пресс-службы издательства "Союз писателей"

Екатерина Кузнецова