Враг моего врага. Том 2. Натали Р.

3.2

Смотри – уходят к звездам корабли

Со дна, где тиной правит мутный бес.

Ничто, ничто не стоило Земли,

Ничто, ничто не стоит и небес.

К. Арбенин

Бен чувствовал себя слегка неуютно. Да какое там слегка! Что кривить душой перед самим собою – ужасно неуютно. Но решение принято, и отступать поздно. Если отступит – никогда себе не простит.

На экранах обзора переливалась молочно-кровавая полоса облаков. Шаттл завершил еще один виток, и из-за горизонта вынырнул колышущийся шар красного пламени, будто круглый костер в небе. Шар пополз вверх, а Бен вглядывался вниз. Сквозь разрывы в облаках были видны материки дневной стороны, местами зелено-фиолетовые из-за характерного цвета растительности, местами оранжевые от песков. Между материками плескались синие океаны. Внимание Бена привлекло мертвенно-желтоватое пятно у самой границы дня и ночи, но он не успел спросить, что это, челнок вновь нырнул в темноту. Темнота не была абсолютной: там и сям сияли электрическими огнями города, рудники, светились меж ними ниточки трасс, словно паутина. Чем глубже в ночь, тем реже становилась паутина, пока не истаяла вовсе; краткий полет через кромешную мглу, и вновь засветились артерии и капилляры цивилизации. Новый виток.

Шестеро шитанн возвращались домой. И он, Бен Райт – с ними.

Он подошел к капитану, как только узнал, что «Ийон Тихий» направляется к Раю, и попросил об отпуске. Хотя бы за свой счет.

– Райт, это не турпоездка, – нахмурился Гржельчик. – Мы на службе. И ты тоже. Осматривать достопримечательности чужих планет будем на пенсии.

– Кэп, на всей этой планете только одна достопримечательность. Я хочу найти Эйззу. Она мне очень нужна.

Капитан покачал головой.

– Я-то думал, это у тебя прошло.

– Это никогда не пройдет! Мне плохо без нее, кэп. Я думаю о ней каждый день, каждый час. Я люблю ее, – признался он.

– А она? – взгляд Гржельчика был печальным, а интонация – скептической.

– Я должен с ней встретиться, кэп. Дайте мне немного времени. Я поговорю с ней и с ее кланом. Я хочу на ней жениться. Вопрос жизни и смерти!

– Неделя, – проскрипел Гржельчик после долгой паузы. – «Ийон» будет здесь неделю. Не успеешь со своим вопросом жизни и смерти – ждать не сможем, – он вздохнул и добавил совсем по-другому: – Смотри, поаккуратней там. Шшерцы живут по-своему, обычаи у них непохожие, приличия иные. Не лезь на рожон.

Аддарекх отнесся к известию, что они едут всемером, с одобрением.

– Решился? Молодец. Не переживай, я тебе все объясню, сведу со стражами, схему нарисую. Потом поеду к своим, а через несколько дней встретимся, похвастаемся успехами.

– Не страшно? – подначил его Шшагил Хот. – У нас ведь не так, как на Земле. На каждом шагу – зубастые вампиры. Посмотришь косо – цап за шею, и кранты.

– Нечего меня пугать! – буркнул он.

– И правда, нечего, – поддержал Аддарекх. – Кетреййи, те могут от большого ума с чужаком подраться, если их завести. А шитанн тебя не обидят. Держи свою цепочку на виду, – он дотронулся до крестика Бена, – никто и не подойдет.

– Только крест с нее сними, – посоветовал Шшагил. – Не дразни, не любят у нас этого.

– Это символ моей веры! – вскинулся Бен. – И мне плевать, что у вас любят, а что нет. Я его не сниму.

– Тогда под герру спрячь, – Шшагил был практичен. – Или под эту вашу, как ее? Чтоб цепочку видели, а крестик – нет.

Бен фыркнул. Однако подобрал одежду именно с таким воротом, который скрывал крест, выставляя на обозрение цепочку.

Последний виток. Челнок шел на посадку. Аддарекх положил руку на плечо Бену. Шитанн тоже волнуется. Все они волнуются. Как там оно, дома? Чем встретит родина после долгого перерыва? И все же их волнение рядом не стояло с его мандражом.

Двери шлюза разъехались, и в шаттл проник холодный свежий воздух, пахнущий снегом, металлом и еще чем-то неуловимым – должно быть, специфически присущим Раю. Это не было неприятно, просто странно ощущать совершенно незнакомый запах на тридцать третьем году жизни. Бен вышел следом за Аддарекхом. Кругом была ночь – светлая ночь, залитая прожекторами космопорта. И снег, кружащийся в воздухе. Снежинки сверкали в лучах прожекторов.

Шитанн коротко обнялись. Сейчас они разъедутся по разным краям. Сколько бы ни ждала их служба, она подождет еще. Пропавшим без вести с «Райского грома» надо повидаться с родными.

Шшагил помедлил, шевельнул ухом, шагнул вперед и обнял Бена:

– Спасибо, Райт, что вытащил наши тушки с того эсминца. Удачи тебе. Найдешь свою девушку – от всех нас привет передай.

Они остались вдвоем с Аддарекхом. Не совсем вдвоем, конечно: вокруг тек людской поток, кто-то торопился успеть на стратосферник, кто-то топтался на месте, ожидая чьего-то прибытия. Много женщин и детей. Бен до сих пор никогда не видел шшерских детей; он мог себе представить младенца кетреййи, но попытки вообразить маленького шитанн приводили мозги в ступор. Что это за дитя – остроухое, клыкастое и кровососущее? Они прошли мимо чего-то, напоминающего детскую площадку, и, как ни странно, вампирчики оказались милыми, любопытными и веселыми существами. Галдели, носились вместе с детьми кетреййи. Никто никого не кусал. Как эта мелочь себя контролирует?

– Аддарекх, – Бен решил прояснить этот вопрос, – а что, детишки ваши не кусаются?

Он усмехнулся.

– Имеешь в виду, пьют ли они кровь? А как ты думаешь? Им расти надо.

– Я смотрю, они вместе с кетреййи бегают, и ничего.

– Не пойму, чего ты ожидал? Чтобы они бросались друг на друга? Наши дети воспитанные. Пока мелкие и ничего не понимают – получают кровь с грудным молоком. А потом, когда прорезаются клыки, соображалки уже хватает, чтобы не лезть, к кому нельзя. Детишек обычно поят пожилые кетреййи, бабушки-дедушки их ровесников. Ни к кому моложе пятидесяти они до половой зрелости и не подойдут. То есть подойти-то могут, и поиграть, и покапризничать, но кровь пить не станут, – он ухмыльнулся. – У нас первый признак переходного возраста – когда начинаешь задумываться, не вкуснее ли у молодых. А если всерьез тянет к молодым – все, ребенок стал взрослым.

– И когда ты стал взрослым? – полюбопытствовал Бен.

– Давно, – Аддарекх махнул рукой. – Лет тридцать уже.

Бен посмотрел на него подозрительно.

– Слышь, а тебе сколько лет-то?

– Сорок четыре, – шитанн не стал ни смущаться, ни отмалчиваться. Тема возраста его, похоже, не слишком волновала.

На экране связи навытяжку стоял Ххнн Трагг. Видно было, что получать указания лично от координатора ему в диковинку. Криййхан поморщился и с неудовольствием отметил, что эта непроизвольная мимика входит в привычку.

– Капитан Ххнн. Напоминаю: ваша задача – доставить груз и пассажиров на Нлакис, а потом – доставить груз и пассажиров с Нлакиса. И при этом, – он поморщился вновь, – не потерять корабль. Мы вбухали в ремонт «Райской молнии» столько средств, что проще было новый линкор построить.

Ххнн внимал. Ни словом, ни жестом не показывал, что брюзжание координатора задевает его. Может, и выйдет толк из этого юноши.

– На Нлакисе вас ждут. Эскадра землян предупреждена: назоветесь, и вас пропустят. На орбите Рая сейчас два земных крейсера, они тоже в курсе. Надеюсь, непредвиденных обстоятельств не возникнет.

– Да, хирра Криййхан, – подтвердил Ххнн.

– Так идите и выполняйте, капитан.

«Райская молния», вся в заплатах, стояла в режимной зоне, готовая к старту. Ххнн лично проверил все. Все функционировало бесперебойно, но он, отдавая команды экипажу, не мог отделаться от ощущения, будто что-то не так. Потом понял, отчего ему не по себе: не он должен здесь командовать. Это не его корабль. Он не видел себя его капитаном, и для экипажа, хорошо его знающего, он оставался старшим помощником. Он даже – совершенно иррационально – побаивался, что Анцелл Селдхреди ткнет его носом в свое Золотое Солнце и потребует для себя пилотское кресло. Но Анцелл, выйдя из больницы, не стал возвращаться во флот. Мечта его была перевыполнена на двести процентов. Подвиги – это клёво, но очень страшно и больно. Парень решил, что с него хватит, уехал в родные края и вроде бы собирался жениться.

С координатором, естественно, не поспоришь. Однако, как бы то ни было, «Молния» уходила в рейс фактически без капитана. Ничего, успокаивал себя Ххнн, это всего лишь грузопассажирский рейс, никаких сражений, никаких погонь. В самый раз, чтобы пообвыкнуться с новым постом.

За окном снег, а в отделении стражи тепло. Перебрасывается шуточками дежурная опергруппа, то и дело заходят патрульные на чашечку реттихи, уплетает чей-то паек потерявшийся ребенок, ожидая, пока за ним придут родители. Начальник учит уму-разуму стажера. Следователь кого-то допрашивает. А Ррма Генхсх, пользуясь отсутствием посетителей, тихонько играет на ноутбуке. Ррма ведает документами. Выдать персональную карту, зарегистрировать брак или рождение ребенка, восстановить утраченные сведения, пробить кого-то по базе данных… Каждому отделению стражи положен такой специалист, в том числе и этому. Но в отделение при космопорте не приходят регистрировать браки и рождения. Большинство вопросов с документами пассажиры предпочитают решать дома. Разве что, действительно, в суматохе обронят карту… Как правило, она вскоре находится. Вот Ррма от нечего делать и оттачивает мастерство в компьютерных играх.

Дверь отворилась, замерцали в проеме снежинки, повеяло прохладой.

– Закрывайте скорее! – воскликнула Ррма.

Вошли двое. Шитанн из Кенцца, на лицо не старый, но совершенно седой, до белизны, а второй… Ррма прикипела к нему взглядом, забыв об игре. Судя по круглым ушам, отсутствию клыков и вкусному запаху – кетреййи. Но волосы черные, как у шитанн. По прическе – Селдхреди. Вот только среди Селдхреди отродясь не водилось таких темнокожих. Мужик темнее, чем Фййк или даже Хот. Откуда он такой взялся? Пытаясь разгадать эту головоломку, она не сразу сообразила, что направляются они прямо к ней.

– Меня зовут Аддарекх Кенцца, – промолвил шитанн. – А это мой друг, Бен Райт.

Райт? Ррма напрягла память; не помогло. Набрала запрос на ноутбуке; все равно не помогло.

– Не припоминаю такого клана, – произнесла она натянуто.

Тот, кого назвали Бен Райт, засмеялся.

– Я с Земли, хирра.

Ррма старалась не уподобляться кетреййи, но невольно вытаращила глаза. Настоящий землянин? Так вот они какие! Коллеги рассказывали, что недавно в космопорту находилось множество землян, спасшихся с крейсера «Хан Соло». Они несколько дней жили в гостинице, пока не прибыл новый крейсер. А Ррма, как назло, уезжала в отпуск. Так ни одного землянина и не увидела. Она с интересом разглядывала Бена Райта. Вроде человек как человек, и вещевой мешок почти человеческий. Одежка странновата, но на показах мод она и страннее видывала.

Она спохватилась. Землянин же не олльехр дрессированный, чтобы так пристально и долго его рассматривать!

– Хирра Аддарекх, хирра Бен… У вас какая-то проблема?

Сомнительно, что им надо зарегистрировать брак или рождение. Значит, проблема.

Бен оглянулся на Аддарекха и сказал:

– Я разыскиваю девушку. Ее зовут Эйзза Ихстл.

– Где она живет? – уточнила Ррма. Она наконец вошла в свою колею. А то, понимаешь, растерялась, землянина увидела! Кем бы он ни являлся, ее работа – решать его проблемы.

Бен виновато вздохнул.

– Где-то на этой планете.

Ррма подняла бровь.

– Ладно. Тогда возраст?

– Около двадцати лет.

– Она шитанн или кетреййи?

– Э… кетреййи, – он снова повернулся к Аддарекху. – А что, у шитанн и кетреййи одинаковые имена?

Ррма спрятала улыбку. Аддарекх хмыкнул:

– С чего им быть разными? Язык-то один.

– Присядьте, хирра, – Ррма открыла базу. – Начнем поиск с клановых земель Ихстл. Девушки часто кажутся мужчинам моложе. Будем искать среди тех, кому нет двадцати пяти.

Ей было ужасно любопытно, зачем землянину понадобилась шшерская девушка. Но она не следователь, чтобы задавать нескромные вопросы. Она вывела на печать список адресов. Три Эйззы Ихстл нужного возраста в землях Ихстл и еще одна в Трагг. Как ее туда занесло-то?

– Целых четыре? – удивился землянин.

Она развела руками.

– Имена повторяются, хирра Бен. Это имя довольно редкое, вышло из моды. Так что всего четыре. Вы же не описали девушку более определенно.

– Ну… она блондинка. Очень красивая.

Ррма улыбнулась.

– Все кетреййи блондины. И, как назло, красивые. Более того, если вам вдруг это пришло на ум, все Ихстл носят одну и ту же прическу. Знали бы вы точный год рождения или хоть примерно регион проживания – круг бы сузился. Вам еще повезло, что вы не ищете Лимсху. В этом поколении – самое популярное имя, по двадцать-тридцать на клан.

Она знала, о чем говорит. Лимсху Генхсх разыскивали не так давно по делу о двоебрачии. В итоге выяснилось, что никакого двоебрачия нет: это две разные девушки с двумя разными мужьями, просто родились в один и тот же день у одних и тех же родителей. Когда нашли их мать и спросили, зачем она назвала обеих близняшек одинаково, ответ был гениален: чтобы их не путать. А в результате запутали демографический департамент. Что взять с кетреййи?

Бен принял бумагу из рук Ррмы.

– И что мне делать с этим списком?

– Вернее всего – объехать все адреса, – посоветовал Аддарекх. – Увидеть девушек, поговорить с ними. Одна из них – твоя, – он подмигнул.

– Если бы вы искали шитанн, – извиняющимся тоном сказала Ррма, – я бы порекомендовала позвонить ей на коммуникатор. Но кетреййи обычно не носят коммуникаторов. Бессмысленно: они все время их теряют и путают номера.

Придется ехать, понял Бен. Покрутил список в руке.

– Аддарекх, я же читать по-вашему не умею.

– Я тебе сейчас переведу, – он взял со стола карандаш. – Надпишу по-хантски.

– Хорошо, но дальше-то как? Как я в незнакомом городе найду нужную улицу, если даже схему транспорта не смогу прочесть?

– Тоже мне, беда, – фыркнул шитанн. – У нас три четверти населения неграмотны и не расстраиваются по этому поводу. Подойдешь к любому стражу и спросишь, как добраться.

Ррма с улыбкой кивнула. Землянин такой забавный. Она от всей души надеялась, что он разыщет эту девушку. Вряд ли он намерен взыскать с нее долг или предъявить обвинение. Что она, не отличит банковского служащего или стража от влюбленного парня, пусть даже он инопланетянин?

Ларс Максимилиансен потянулся за бутылкой, чтобы накапать в свой кофе излюбленное целебное средство. Именно в этот момент раздался писк, и в углу экрана ноутбука вспыхнуло сообщение от дежурного:

«Объединенная эскадра Чфе Вара и Симелина общей численностью в десять кораблей вторглась в сектор Тсеты».

Ларс не донес руку до бутылки. Тсетиане – друзья. Может, они и сами отобьются, но, по-хорошему, надо им помочь.

– Три крейсера туда, – распорядился Максимилиансен.

Тут же пришло следующее сообщение:

«Три симелинских фрегата атакуют тсетианскую базу».

– И туда один.

Переждав немного, он подвинул к себе один из своих мобильников – тот, что с защищенным каналом – и набрал несколько цифр.

– Рада вас слышать, Ларс, – отозвалась Салима. – Началось?

– Началось, – выдохнул главнокомандующий. – На этот раз они сосредоточились на Тсете.

– Сосредоточились? – в голове прозвучало саркастическое сомнение. – Я бы на вашем месте в это не верила. Основной удар должен быть по Нлакису.

– Я тоже так думаю. Эскадра у Нлакиса усилена, у Миленича сейчас семь крейсеров.

– Сколько в резерве?

Ларс сглотнул.

– Два.

Салима помедлила.

– Мне казалось, арифметика дает нам другой результат. «Хан Соло» погиб, «Ийон Тихий» застрял у Рая, семь кораблей небоеспособны, семь у Нлакиса, четыре вы отослали на помощь Тсете. От двадцати четырех остается четыре.

– Два на плановой профилактике, – напомнил главнокомандующий.

– Значит, в резерве два… Ларс, не уводите их от Земли, даже если это покажется необходимым.

– Салима, но бывают непредвиденные ситуации… – он не любил, когда его учили воевать.

– Непредвиденные ситуации – недоработка штаба, – непреклонно отрезала Салима. – Вы проморгали шнурогрызок, потому что не проанализировали военный опыт Рая. Посчитали это ниже своего достоинства! Я не хочу знать, чего вы еще не учли, но боюсь, что нынче мы об этом узнаем. Крутитесь, как хотите, Ларс, но резерв держите у Земли. Это приказ.

Она отключилась. Максимилиансен покачал головой и придвинул к себе остывший кофе. Правильно ли она оценивает ситуацию? Правильнее ли, чем он – профессиональный военный? Она – умная правительница, даже талантливая, но война никогда не была ее делом. Трон Эмиратов для нее отвоевали наемники, приводили в чувство Аравийский полуостров назначенные ею генералы, миротворцы ООН имеют собственное командование, подотчетное ей, но она ни разу в жизни не вела войска в бой. Резерв на то и резерв, что он может понадобиться в любой момент в любом месте. С другой стороны, Ларс не мог припомнить такого случая, чтобы Салима приняла неверное решение. Ее часто критиковали и не понимали, а в итоге оказывалось, что она права. Может, и сейчас?..

Он залпом выпил холодный кофе, отставил чашку и вздохнул. Все это лирика и ересь. Она – координатор, и ее приказ он выполнит, согласен с ним или нет.

Капитан Санин Бол сидел перед экраном и слушал последний инструктаж чфеварского адмирала, как еще три капитана гъдеанских эсминцев, три чфеварца и девять мересанцев. Санин Бол незаметно морщился. Ему собственный-то адмирал не шибко нравился, а уж подчиняться чужому – хуже нет. Он непременно построит бой так, что гъдеанам достанется самая грязная и опасная работа, а если операцию ждет неуспех, то обвинят в нем, естественно, их. Но король Имит дал внятный приказ, и приходилось слушать чфеварца.

– Восемь крейсеров Земли выведены из строя, – говорил адмирал Зам Там Хе, браво наматывая на палец длиннющие усы. Санина Бола всегда интересовало, как чфеварцы умудряются есть с такими усами. Либо эти идиотские волосы должны лезть в рот вместе с едой, либо елозить по тарелке и пачкаться. – Один их корабль погиб у Рая. Земля ослаблена, и Земля опасается нападения. Оставшийся флот стянут к Нлакису, там ждут удара. Чуть ранее наши товарищи и коллеги напали на Тсету, и земляне бросили туда резерв, оголив собственную планету. Вот по ней мы и врежем. Девяти мересанских линкоров хватит, чтобы захватить станцию периметра, отключить блокирующую сеть, пройти непосредственно к Земле и потребовать Нлакис обратно, угрожая с орбиты. Задача ясна?

Адмирал дождался, пока все девять мересанцев подтвердят, и продолжил:

– Хорошо. Но вначале мересанская эскадра дождется, пока остальные восемь кораблей отправятся к Шшерскому Раю. Там сейчас пусто, земной крейсер на орбите Рая подвергся внутренней атаке и в данный момент беспомощен. Рай засечет драккары и эсминцы и попросит Землю о помощи. Если у землян остались корабли, они пошлют их туда, и направление нашего главного удара останется неприкрытым. Основная надежда на мересанцев, остальные лишь расчищают им путь. Это ясно?

– Ясно, адмирал, – сказал в свою очередь Санин Бол, когда с него потребовали ответа.

– Однако, – заострил внимание Зам Там Хе, – это не значит, что у атаки на Рай нет других целей. Крейсеры будут идти на подмогу час-два. За это время следует расправиться с райскими сторожевыми катерами и нанести максимальный урон космопортам, верфям и заводам. Нам нужно гарантированно вывести Рай из войны, насовсем. Если мы прихлопнем Рай и поставим на колени Землю, то и Тсета перестанет воевать – как бы ни хотелось тсетианам наложить лапу на Нлакис, без союзников им не справиться, а вести войну, которую не можешь выиграть, нелогично. Наши координаторы договорились, что позволят Тсете сдать назад, не потеряв лицо. А за обиды мы взыщем с Земли и Рая!

Настроение у Йозефа было… сказать, что хреновое – ничего не сказать. Больше всего ему хотелось засадить по «Анакину Скайуокеру» из всех орудий, пока у того еще не полностью подключены дефлекторы, и сказать главнокомандующему, что так и было. Узнай о таком странном желании земного капитана гъдеане или чфеварцы – то-то обрадовались бы! Это его и останавливало. Да еще то, что на «Вейдере» полно нормальных людей, которые ни в чем не виноваты.

Романтический ужин обернулся катастрофой. Даже недипломатичная Марта так по нему не проезжалась. А главное – за что? Ведь ничего же не сделал. Угостил даму тушеным цыпленком, горячим пирогом с корицей и шампанским. Не бить же за это морду? Сказал пару комплиментов – ну, может, не слишком умелых, так он же не профессор филологии. А потом намекнул на приятное занятие, которым можно было бы закончить вечер, раз уж так удачно сложилось, что Вася – не мужчина. Ну почему? В смысле – что здесь такого оскорбительного? В конце концов, могла отказать цивилизованно: мол, сожалею, но это не входит в мои планы. Он вовсе не мнил себя неотразимым и понял бы, нет так нет. А она…

– То, что я не мужчина, – холодно процедила Вася, – еще не значит, что всякий мужчина может этим воспользоваться. Я командир корабля, а не мамка космического борделя!

– Я ничего такого не имел в виду, – торопливо проговорил Йозеф. – Мы оба капитаны, делаем одно дело. Почему бы нам немного не скрасить наши деловые отноше…

– По-моему, вы слишком зарвались, капитан Гржельчик! Думаете, оттого, что вы пришли мне на помощь, я растекусь перед вами лужицей? Вы были обязаны это сделать согласно присяге! Я вам ничего не должна, и нечего держать меня за сладкую идиотку!

– Вася, я не думал ничего подобного. Просто вы мне давно нравитесь, и…

– И у вас потекли слюни и зачесались яйца? – Вася презрительно фыркнула. – Да вы просто кретин, думающий не головой, а…

Йозеф сглотнул. За что?

– Подавитесь своим ужином, Гржельчик, – она скомкала салфетку, отшвырнула ее, встала и направилась к двери. – И своей спермой заодно.

Он вспыхнул.

– Черт, Василиса! – он подхватил свои костыли и неловко заковылял за ней. – Ну, извините! Вы не так поняли.

– Да ну? – язвительно переспросила она, обернувшись. – Или вы к кому-то другому обращались? Может, вот к этому солдату? – она мотнула головой в сторону Вилиса, прохлаждающегося в коридоре. – Не знала, что вы гей, Гржельчик. Впрочем, конечно: с вашей озабоченностью, да месяцами на корабле в компании мужиков…

– Не говорите ерунды! – взорвался Гржельчик.

И получил в нос. Не хлипкую пощечину, которую залепила бы обиженная девушка, а полноценный удар, отработанный на тренировках еще во времена учебы. Вася не старалась специально развивать мускулатуру, какой-нибудь десантник на ее месте впечатал бы носовой хрящ в мозг, после чего труп пролетел бы еще метров пять до ближайшей стены и сполз по ней, художественно пятная кровью и мозгами. Но Йозефу хватило. В носу хрустнуло, в глазах потемнело. Он пошатнулся, уронил костыль и загремел на пол, подвернув ногу в гипсе.

– Похотливый извращенец, неуклюжий урод, да еще и грубиян! – припечатала она напоследок, плюнула и зашагала прочь.

Сцепив зубы, Йозеф старался не стонать от боли и не ругаться, чтобы не уронить остатки достоинства. Наверное, зря – какая разница, стонать или не стонать, после того как Вася потопталась по его достоинству вдоль и поперек? Добро бы еще один на один, так ведь в коридоре были люди, и не только Вилис.

Дико болел нос, Йозеф старался дышать ртом, периодически сглатывая кровь – прямо как вампир какой-нибудь. Гипсовая нога, на которую он упал, болела еще сильнее. Кажется, гипс треснул. А ручка костыля при неудачном падении воткнулась в бок, и теперь там разливался кровоподтек, и жутко ныла селезенка. Но все это было сущей ерундой по сравнению с ужасной болью, разрывающей душу. Внутри все жглось огнем, кололось иглами и плакало. Он прислонился спиной к стене и, одеревеневшей рукой смахивая выступающие от боли слезы, другой потянулся за пистолетом. Покончить разом с болью, обидой и позором…

– Эй, кэп, вы чего? – сильная рука десантника легко отобрала у него пистолет. – Пойдемте-ка в медблок.

Идти он не мог, даже на костылях. Вилис побежал за носилками или коляской, Бадма остался рядом, хлопотал, постарался усадить удобнее – да что толку, если эта боль не физическая?

– Что случилось? – спросила Клара, и пришлось ей рассказать. Какая уже разница? Знает Вилис – скоро узнают все.

Она собирала Йозефу нос из осколков, задумавшись о чем-то своем. Об Аддарекхе. Он ко мне тоже со всей душой, думала она, а я его все время обижала. А теперь он ушел навсегда, и как же без него пусто!

Накачанный обезболивающим, Йозеф лежал в своей каюте и горько жалел, что не может напиться: Клара специально убрала все спиртное из его досягаемости. Оставалось лежать и плакать, благо никто его не видел. Ремонт на «Вейдере» не прерывался: мало ли чего ему в сердцах хочется, мощь Земли складывается из всех крейсеров, и «Дарт Вейдер» должен быть в строю. Его желания ничего не значат. И сам он ничего не значит. Корабль и без него не пропадет: куча помощников, все свое дело знают. Он пытался снова поискать пистолет, но не нашел. Спрятали, видать.

А потом приперся Дьёрдь Галаци. Ясное дело, прослышал от Вилиса, как эта курва его костерила. Похотливый извращенец, гей, да к тому же грубиян… Но епископ, на удивление, не стал читать ему мораль. Заговорил совсем о другом: о Боге, об испытаниях, что посылает Он своим верным сынам и дочерям… И вроде бы Йозеф сто раз это слышал, но как-то незаметно втянулся в беседу, разговорился. Оглянуться не успел, как выложил епископу всю эту историю с Васей. И боль свою выложил: ну, что он сделал не так? Все так, согласился Галаци. Но строго барышню не суди: может, она демонами одержима. Всякое бывает, особенно так далеко от Земли. И на Земле, знаешь, случается… А себя не вини и позора не бойся. Ты капитаном назначен не за то, что тебе девки под ноги стелются, не за это тебя люди уважают, вот и нечего падать духом. Поболтал и свалил. И как-то полегче стало. Не то чтобы совсем, взорвать «Анакин Скайуокер» к чертям собачьим по-прежнему хотелось в глубине души, но сводить счеты с жизнью Йозеф раздумал. Не доставит он Васе такого удовольствия!

Он сидел в рубке с чашкой чая – кофе Клара почему-то запретила – и изучающе разглядывал «Анакин Скайуокер» на экранах обзора, прикидывая, куда лучше всего было бы влупить, чтобы погубить как можно меньше народу, но чтобы капитан погиб обязательно. Цель номер раз – центральная рубка. А если она в резервной? Значит, номер два – резервная. Номер три – капитанская каюта. Знать бы, где она на «Вейдере». Логично рассуждая, это должно быть максимально комфортабельное помещение, к тому же недалеко от рубки. Руководствуясь планировкой собственного крейсера, он наметил еще несколько потенциальных целей. Нет, он не собирался на самом деле их поражать. Но помечтать-то можно!

Из мечтаний его выдернул резкий сигнал тревоги. Бабаев, сидевший за пультом, выронил кроссворд, который разгадывал.

– Восемь проколов, – сообщил отдел наблюдения и стал занудно перечислять сектора. Точечки тут же появлялись на экранах.

Бабаев, не дожидаясь команды, вывел силовую установку на режим боя, стал включать ускорители для прогрева. Негромко загудели дефлекторы.

– Всем занять места согласно боевому расписанию, – приказал Гржельчик по громкой связи.

– Типы кораблей опознаны, – доложили наблюдатели. – Четыре чфеварских драккара, четыре эсминца Гъде.

– Не сказать, чтоб неожиданно, – проворчал Йозеф. – Связь! Отправить стандартный рапорт об атаке главнокомандующему по ква-девайсу.

В рубку вбежал Принц. Быстро влез в кресло рядом с Бабаевым, пристегнулся. Правильно, слегка скривился Гржельчик. Не ему же, одурманенному лекарствами, садиться за пульт страховать Бабая. Федотыч и Футболист сейчас занимают места в другой рубке. И все, ни одного запасного пилота.

– Ответ с Земли, – донесся голос дежурного связиста. – Рапорт принят. Резервных крейсеров нет, справляйтесь сами.

– Как это – нет? – изумился Принц. Пронзительно-синие глаза стали большими-большими. – У Земли двадцать три крейсера! Даже если семь повреждены…

– Мать твою! – выругался Гржельчик. – Свою мать спроси, математик хренов!

Куда они дели весь резерв? Ему тоже было интересно. Или задница, в которую он попал с еле копошащимся «Вейдером», в данный момент не самая глубокая и дурнопахнущая?

Радуга пропала с экранов, и в левом нижнем углу засветился маленький молочно-кровавый шарик, а сзади – яркий красный диск звезды. И – адмирал Зам Там Хе моргнул – две цели.

– В секторе два чужих корабля.

А то он не заметил! Их видно невооруженным глазом. Сторожевые катера, наверное. Эскадра легко размечет эти легкие кораблики.

– Тип кораблей опознан. ГС-крейсеры Земли.

Безликие Боги! Откуда здесь два крейсера Земли?

Санин Бол рассматривал со своей позиции силуэт крейсера без особого страха. Адмирал предупреждал, что крейсер на орбите Рая, атакованный шнурогрызками, небоеспособен. После выполнения основной задачи можно над ним поглумиться, вволю пострелять по безответной мишени. Или захватить, отловить шнурогрызок, перебить команду, а капитана-неудачника привезти на Гъде и заставить склонить колени перед королем Имитом. Или, скажем…

«Оранжевый» Санина Бола сместился из точки перехода, и мысль пропала, не оформившись. Там, за крейсером, был еще один. Дерьмо! Судя по излучению двигателей, они оба на ходу.

Санин Бол занервничал. Он помнил бой с «Ийоном Тихим». Идея драться с двумя крейсерами разом совсем не нравилась капитану.

– Что за дерьмо? Это подстава!

Зам Там Хе возник на экране связи.

– Без паники! Они нас не ждали. Атакуем!

«Оранжевый» не успел выстрелить, крейсер ударил первым – как раз по нему, оказавшемуся на острие атаки по диспозиции, выстроенной чфеварским адмиралом. Щиты завизжали. Корабль затрясся, с чудовищным скрипом отвалилась надстройка, по которой пришелся удар. Санин Бол вильнул с курса, уходя от следующего выстрела. Корабли сближались, и он, узнав бортовые надписи, пробормотал ругательство сквозь стиснутые зубы.

– Левен, видишь его? – обратился он к капитану «Синего». – Это «Ийон Тихий».

Кор Левен помянул в ответ сортир, паля из носовых батарей.

– Кто второй, Бол?

– Не знаю, – «Оранжевый» был вынужден метнуться в другую сторону, чтобы уклониться от ионного потока. – И знать бы не хотел!

Забили турболазеры двух драккаров. Одно попадание, второе… Дефлекторы крейсеров держат, провалиться им в канализацию.

– Рассредоточиться! – приказал Зам Там Хе. – Эсминцам – подавлять огонь землян. Драккары идут на прорыв.

– Гады! – Санин Бол отключил микрофон. – Кидают нас крейсерам, а сами…

Что бы ни замыслили чфеварцы, им это не удалось. Два крейсера разошлись, охватывая каждый свой сектор и не переставая стрелять. Эсминцы лавировали, стараясь поразить вроде бы такую хорошую, крупную цель, но попробуй в нее попади, когда небо кувыркается туда-сюда. «Ийон Тихий» сосредоточил огонь на драккарах, и гъдеане получили маленькую передышку: второй крейсер стрелял реже, то ли экономил, то ли не все орудия работали.

– Да у него какие-то неполадки, – осенило Кора Левена. – Бол, гляди, он маневрирует всего на четырех ускорителях!

– Неполадки? – прорычал Санин Бол, вытирая кровь с лица, которым только что впечатался в пульт от попадания. Взрывающийся ускоритель едва успели сбросить. – Нам обещали, что здесь будет мертвый крейсер! И один!

Двигался землянин довольно ловко, не сразу и заметишь, что включаются всего четыре ускорителя. Пилот хороший. Но даже гениальный пилот не в состоянии добавить тяги волевым усилием. Вот на этом и сыграть. Эсминцы закрутились вокруг крейсера, стараясь, чтобы повороты землянина не успевали за их перемещениями, и лупя залпами. Тактика имела успех: вспыхнул правый модуль, посыпались, как спичечные домики, конструкции надстроек. «Розовый», торжествуя, неудачно подставился, и струя плазмы угодила ему в центральный отсек. Вспыхнула маленьким солнышком силовая установка. Три оставшихся эсминца рефлекторно прянули прочь от крейсера, не переставая маневрировать.

Зам Там Хе был в полном замешательстве. Четыре драккара не могли пройти один крейсер. Вот оно, пространство: обходи с любой стороны, маневрируй, как душеньке угодно. Ан нет, маневрировать ты можешь только так, как позволяют тебе лазеры противника. Одному из драккаров удалось повредить землянину ускоритель, но тот словно и не заметил. Проклятый крейсер был повсюду, а драккары метались, словно шерстяные феххи в загоне. Вот у одного просел дефлектор, у второго… Мелкие повреждения накапливаются, падает маневренность, и ты уже не можешь увернуться от несущих смерть лучей…

«Райская молния» вышла из стратосферы в тот самый момент, когда взорвалась силовая установка эсминца. Вспышку было видно издалека: на темном фоне экрана загорелась крошечная звездочка.

– Опаньки, – сказал Ххнн. – Что это еще за триста могильных червей?

Словно отзываясь, заговорил аналитический отдел:

– У периметра идет бой. Восемь объектов с работающими двигателями, большая плотность лазерного излучения.

Курс «Райской молнии» лежал в другую сторону. На борту груз и пассажиры, корабль ждут на Нлакисе. Но Ххнн был военным. Идти своей дорогой, когда в системе кто-то с кем-то сражается? И не просто выясняют свои отношения на чужой территории. Ххнн готов был собственную почку поставить на то, что это враг пытается продавить тех, кто защищает Рай.

– Боевая тревога, – распорядился он. – Идем к объектам.

Мучительно долго тянулись минуты. Корабль разгонялся с дикой перегрузкой, Ххнн жал из двигателей все, что можно, гравикомпенсаторы верещали на грани отказа.

– Семь объектов, – сообщили аналитики.

Кого-то уничтожили. Кого? Свой или чужой? Сражение приближалось. Ххнн различил вспышки лазеров и свечение ускорителей на экранах.

– Тип кораблей опознан. Два земных крейсера, три гъдеанских эсминца, два чфеварских драккара.

– Приготовиться, – объявил Ххнн. – Пассажирам – занять свои места и зафиксироваться. Стрелки – огонь по драккарам и эсминцам сразу после выхода на дистанцию поражения.

– Не злоупотребляй дефлекторами, – бросил Бабай Принцу. – Давай батареям выстрелить. Слишком толстый щит не пропустит излучение наших лазеров.

Фархад кивнул. Они работали в паре. Может, если бы за пультом сидел сам Гржельчик, драккаров стало бы меньше. Но Гржельчик молчал. Если бы да кабы…

– Приближается корабль.

Это что за новости? Сообщения о проколе не было.

– Корабль идет со стороны планеты. Тип опознан, райский ГС-линкор.

– «Молния»! – воскликнул Гржельчик, немного подавшись вперед.

Да, это была она. Линкор стремительно надвигался, тормозя форсажем носовых ускорителей и стреляя по драккарам, которых удерживал «Ийон». Бабах! – разлетелся на куски один из них, попав меж двух огней. Не загорелся, даже часть орудий уцелела, но никто уже из них не стрелял. То ли стрелков контузило, то ли разгерметизация. Второй драккар дернулся влево, вправо – не выйдет, «Молния» резко сманеврировала, челюсти захлопнулись, и началось переваривание. Серией залпов «Молния» снесла щиты, а «Ийон» вскрыл обшивку чфеварца, из вспоротого брюха забурлил воздух…

Эсминцы били по неуклюжему крейсеру, а он все не подыхал. Огрызался в ответ, нанося одно повреждение за другим. Силы казались равными, но тут Кор Левен уронил фразу, прозвучавшую не то буднично, не то обреченно:

– Драккары кончились.

Санин Бол кинул взгляд в ту сторону и обмер. «Ийон Тихий» разворачивался к эсминцам, а чуть правее заходил в атаку райский линкор.

– Это «Райская молния», – внезапно севшим голосом проговорил Санин Бол. – Дерьмо, это же проклятая «Молния».

«Молния» пугала гъдеанина даже больше «Ийона». С «Ийоном Тихим» все ясно: крейсер есть крейсер, против лома нет приема. Но «Райская молния» – корабль такого же класса, как эсминец. В ее живучести, удачливости, в ее боевых успехах чудилось нечто мистическое, необъяснимое рационально. Почему-то, увидев «Молнию», Санин Бол почувствовал, что глядит в глаза смерти.

– Уходим! – крикнул он.

Других капитанов не надо было уговаривать. Три эсминца, бросив кружить над потрепанным крейсером, рванули вдаль, сияя ускорителями. Из пущенных следом залпов цель нашел один. Работающие ускорители «Оранжевого» взорвались, затем сдетонировали хранилища топлива, и объятия смерти настигли Санина Бола и весь его экипаж.

«Синий» и «Черный» ушли в ГС-переход. Двум кораблям из восьми все же удалось спастись в этой операции, где ничто не предвещало поражения.

Да, Хайнрих Шварц был не самым приятным в общении человеком. Но за это его командование и ценило. С кем ему общаться у периметра? Не с великосветскими дамами, а с чужаками и с врагами. А для врагов стиль общения капитана Шварца – самое то, что доктор прописал. И Ларс Максимилиансен смотрел сквозь пальцы на выходки командира «Песца», по совместительству коменданта орбитальной станции периметра. Нахамил дипломатам – ничего. Изрисовал свой корабль мерзкой порнографией – ладно. Задолбал собственных солдат бесконечными учебными тревогами – ну, на то и служба. Напугал залетного купца до икоты – так для того он там и поставлен, чтоб чужие боялись.

С появлением четырех неисправных крейсеров на станции стало людно. Скучающий персонал бодро взялся за ремонт – попробовали бы они у герра Шварца проявить недостаточный энтузиазм! А сам Шварц принялся изводить несчастных капитанов. К рядовым членам экипажей он не цеплялся – мелковато и неинтересно, простой рабочий или там связист начальника всяко не пошлет, поскромничает. А вот капитаны – вроде бы ему ровня, даже круче, ГС-летчики, – скрипящие зубами оттого, что послать и хочется, и колется… Это да, это тешит самолюбие. Слегка огорчало Шварца лишь одно. Эти несчастные – свои, и надо знать меру, иначе главнокомандующий может перестать мириться с некоторыми чертами его характера. Хайнрих мечтал о враге. Пару месяцев назад ему показалось, что небо вняло его мольбам и послало ему Мрланка Селдхреди. Черта с два: на обратном пути проклятый Мрланк обернулся другом. Причем – совершенно неожиданно – раскусил Хайнриха, добрался до его мягкого сердца, прикрытого шипами, зацепился там. Может, вампир потому его понял, что он и сам такой? Циничный ублюдок, готовый отдать все ради своей родины.

Мечты сбываются. Всегда не так, не в то время и не таким образом, но сбываются – таково свойство реальности. Шварц получил своего врага. Девять линкоров Мересань вывалилось из вакуума в окрестностях станции.

Домечтался, ёшкин бультерьер.

– Сообщить на Землю, – отрывисто кинул он, усаживаясь в пилотское кресло.

Самый малый – сторожевики «Песец» и «Михалыч» медленно отделяются от стыковочных узлов станции. А затем форсаж, и громадные корабли превращаются в точки, движущиеся навстречу атакующим.

Захватить орбитальную станцию для девяти ГС-кораблей – не столь уж сложная задача. Так полагал адмирал т’Лехин, вызвавшись командовать на главном направлении удара союзной группировки. Уверенность изменила ему лишь тогда, когда между ним и станцией нарисовались два натуральных монстра. Если ГС-крейсеры были злом, хорошо известным Галактике, то сторожевые катера Земли т’Лехин до сих пор видел только на картинках и схемах. И эти схемы не передавали и двенадцатой доли того, что предстало его взору.

Монстры, словно в издевку называемые несолидным словом «катера», ощетинились батареями, ракетными направляющими, жерлами ионных пушек и уж вовсе экзотическими конструкциями, в которых т’Лехин по описанию признал антивещественные дезинтеграторы – тяжелое, громоздкое и дорогое оружие. Нормальные миры, если и имеют таковое, не ставят его на корабли, а монтируют стационарно на каком-нибудь естественном спутнике. Но это же Земля!

Само по себе лицезрение этого арсенала могло вышибить из седла психологически неподготовленного человека. Мересанский адмирал, впрочем, был не из таких. Он не привык тушеваться при виде противника, даже хорошо вооруженного. Но корабли землян приближались, и на первом из них адмирал разглядел надписи и рисунки, поколебавшие его душевное равновесие. Надписи были выполнены по-хантски – видимо, чтобы противник с гарантией прочел – и не то чтобы имели угрожающее содержание… Просто голова начинала кипеть и лопаться в тщетном стремлении постичь их изощренный смысл, и явно сдвинутые пути мышления их автора влекли за собой в пучину безумия.

Любовь к ярким надписям Хайнрих Шварц пронес через всю жизнь, с самого детства. Когда-то он обклеивал свой велик, потом – автомобиль. Ныне он имел в подчинении не один десяток людей, которые по его приказу ползали в скафандрах по поверхности корабля, тщательно вырисовывая многометровые буквы и картины. При всей своей тяге к оригинальности Шварц оставался верен классике: борта и корму сторожевика украшали вечно актуальные «Не уверен – не обгоняй», «Тормоза придумал трус», «Вырасту – стану ГС-крейсером». Площадь поверхности сторожевика была немалой, поэтому там уместились и сакраментальные заборные копирайты: «Осторожно, окрашено», «Терминатор жив» и, конечно же, «Пенис». Чтобы усилить эффект, теряющийся при переводе на хантский, Шварц распорядился написать «Большой пенис», и надпись слегка напоминала рекламу пластической хирургии. Все эти изречения, милые сердцу Шварца и тешащие его ностальгию, приводили нормального инопланетянина, привыкшего к тому, что всякая надпись на борту несет важную информацию, в ступор, если тот делал хоть малейшую попытку понять, что сие значит и какое отношение имеет собственно к предмету, на коем начертано. Кстати, немалую роль в становлении уважения Шварца к Мрланку сыграло в свое время то, что шитанн на эти надписи откровенно наплевал, вникнуть не пытался и принял как данность: вот Шварц, вот его пепелац, а вот некие ритуальные письмена, ему присущие, и черви с ними.

Недавно Шварц, специально для тех, кто пройдет первый контур этой ментальной ловушки (например, не умея читать), организовал второй, подойдя к делу вдумчиво и с фантазией. Теперь с определенного ракурса безобидные, на первый взгляд, изображения на надстройках, налагаясь друг на друга, создавали картину противоестественного полового акта, учиняемого землянином во флотской форме, очень похожим на Шварца, над инопланетянином. В качестве инопланетянина сгоряча и по многолетней привычке был выбран шитанн. Тут Шварц признавал, что промахнулся, но исправлять рисунок было поздно: работа непростая и долгая. Уж что предстало взору мересанцев, то предстало.

Т’Лехин попал по полной программе. Пока он вчитывался в разрывающие мозг надписи – и тем же самым, по-видимому, были заняты капитаны, пилоты, стрелки, наблюдатели и аналитики на всех кораблях, – «Михалыч» выдвинулся вперед и пальнул несколько раз из дезинтегратора. Только тогда, потеряв три из девяти кораблей, мересанцы очнулись, лихорадочно перестроились и начали стрельбу. Ну что же, Шварц и не рассчитывал прихлопнуть всех в первые секунды.

Завязался бой. Лазер скользнул по боку, и краска потекла, одна из надписей расплылась. Настроение у т’Лехина поднялось: значит, вредоносную каббалистическую магию можно уничтожить! Еще один залп достал пушку противника, зеленое пламя заплясало на корабельной броне, выжигая другую надпись. Адмирал воспрял духом и поверил в свои силы.

– «Первый», «Третий», «Пятый» – в обход этих гробов и к станции! – приказал он. – Мы свяжем их боем, а ваша задача – взять под контроль и отключить блокирующую сеть.

Мересанские линкоры быстры. Три корабля скользнули в разные стороны и понеслись к орбитальной станции. Монстры не успели среагировать. Адмирал усмехнулся: неповоротливость этих тихоходов станет фатальной для их системы! Без прикрытия сторожевиков станция беззащитна.

Хайнрих Шварц тоже ухмылялся. Мересанцы еще не знали, что за сюрприз ждет их у станции. Четыре пришвартованных ГС-крейсера! Двигаться они, может, и не в состоянии, зато цепи управления орудиями восстановлены почти полностью.

– Отлично, – резюмировал он. – Поворот сорок градусов и обратно.

Сторожевик повернулся, и у т’Лехина вырвалось не то междометие, не то краткий стон. Это сработала вторая ловушка для разума.

– Это то, о чем я думаю? – потрясенно спросил кто-то из наблюдателей.

Корпус пошел обратно, и картинка снова промелькнула перед глазами. Пилот непроизвольно подал линкор следом, стремясь рассмотреть. Шварц довольно хмыкнул и сделал знак: мало-помалу вглубь системы. Три корабля потянулись за «Песцом», словно зачарованные. Картина неистовой любви между землянином и шитанн была одновременно отвратительна и притягательна: сжав пальцы в знаке, отгоняющем зло, мересанцы не могли оторвать взгляды. На родине не то что изображения, даже мысли о подобном запрещались. Губы шептали благочестивые каноны, а глаза жадно впитывали подробности невозможного соития.

Если первый контур действовал на всех инопланетян примерно одинаково, то второй, напротив – на всех по-разному. Шварц успел поэкспериментировать на торговцах из различных миров. Некоторые впадали в ярость, другие заливались краской и не смели поднять глаз, кто-то испытывал возбуждение, а иные давили позывы к тошноте. Но равнодушным не оставался никто. Мересанцы были загипнотизированы. Шварц поставил воображаемую галочку в мысленной записной книжке и велел останавливаться. Хватит, теперь линкоры вошли в зону действия блокирующей сети и никуда не денутся.

– Огонь!

«Песец» развернулся свежими батареями к врагу. Завораживающая картина мигнула и исчезла.

– Электрическая сила! – грязно выругался т’Лехин.

Один из линкоров не успел дать энергию на дефлекторы и рассыпался мириадами искр.

– Адмирал, – вышел на связь один из капитанов той группы, что ушла к станции; на лице его отражалась паника, – здесь четыре ГС-крейсера! Четыре!

Лицо т’Лехина исказилось.

– Быстро уходите оттуда! Здесь все – сплошная засада!

Экран связи внезапно залило белым, и изображение исчезло. Адмирал прошипел проклятие.

– Связь с «Третьим» и «Пятым»! Срочно отозвать их! Им не выстоять против четырех крейсеров.

– Их нет в эфире, – скорбно ответил связист.

Корабль затрясло. Сторожевики, получив со станции сообщение о том, что все в порядке, стали развлекаться, долбя по линкорам по касательной и срубая внешнее оборудование.

– ГС-переход, быстро!

Короткий всплеск радуги – и неожиданные волны пламени, чуть не прожегшие щиты. Пилот резко рванул рычаг, гася ГС-привод.

– Что за проклятье?

На экране замигал значок вызова. Т’Лехину показалось, что он знает, кто это.

– Ответьте, – буркнул он связисту.

Перед ним возникла скалящаяся бритая башка. Землянину было весело.

– Куда это вы намылились, мать вашу в печень? Вы в зоне действия блокирующей сети. Стойте и не рыпайтесь, животные поиметые, мы с коллегой поспорили, кто первый снесет вам все надстройки.

– Не стреляйте, – выдавил т’Лехин. – Мы сдаемся.

– А оно нам надо? – зевнул землянин. – У нас и без вас тесно. На кой горький корень мне мересанцы? Предпочитаю шитанн, – он гнусно ухмыльнулся.

Адмирал стиснул зубы.

– Я – адмирал т’Лехин, – он знал себе цену. – Я обладаю большим влиянием на родине. Если вы сохраните жизни мне и моей команде…

– Это у себя на родине ты шишка, а здесь ты никто, – снова скучающий зевок. – Здесь хозяин я, Хайнрих Шварц, командир сторожевого крейсера «Белая полярная лисичка, которая приходит к неудачникам в ключевые моменты жизни».

– Как? – несчастно переспросил т’Лехин.

– Уши мой или память тренируй, пискля. К тебе лисичка уже пришла, мересанец. Ладно, я сегодня добрый. Тот, второй корабль тоже сдается?

– Да, – хмуро ответил он.

– Если ты, мать твою, и впрямь хочешь, чтоб тебе оставили жизнь, советую меня не злить. Обращаться ко мне кротко и вежливо, называть «господин Шварц», – он криво усмехнулся. – Возможны варианты: «мой господин», «хозяин»… Ясно тебе, дебил?

Т’Лехин заскрипел зубами, но постарался ответить максимально кротко и вежливо:

– Да, господин Шварц.

– Парочка ускорителей у тебя осталась? Шлепай тогда малым ходом к станции, там разберемся. И второму скажи.

– Он не «Второй», господин Шварц. Он «Четвертый».

– Да насрать, – равнодушно отозвался тот. – Хоть тридцать восьмой с половиной минус корень из трех, так его и разэтак.

Шварц отключился. Он ощущал что-то вроде разочарования. Враг казался таким грозным, таким многочисленным… Он и не думал, что справится с мересанцами без поддержки. Нервно гадал поначалу: а успеет ли подойти резерв? Он готовился биться на пределе сил, выжимать последние крохи из ресурса орудий, костьми лечь, чтобы не пропустить вражеские линкоры. А в итоге – пшик. Нет, он был рад победе, но чтобы получить удовольствие от драки, надо как минимум подраться…

Это все надписи. Кто бы мог подумать, что мересанцы окажутся такими впечатлительными? Их буквально заворожило. А объемное произведение художественного искусства вовсе лишило воли. Шварц хмыкнул, в нем проснулось чувство гордости за свою оригинальную идею дизайна. Хорошее настроение стало возвращаться. Так он в рапорте и напишет: мол, благодаря качественно продуманной и организованной массированной психологической атаке…

Замигал вызов.

– Периметр, держитесь! К вам идут два ГС-крейсера резерва.

Шварц окинул станцию взглядом и понял, что еще паре крейсеров просто не хватит места.

– Вы что, охренели? – рявкнул он. – У меня шесть ГС-лоханок на станции висят, протолкнуться негде, на хрен еще вы мне тут сдались?

Секундное замешательство.

– Но мы идем на помощь.

– На какую, блин, помощь? Я разве просил о помощи? Я просто доложил о нападении на периметр. Семь мересанских линкоров уничтожено, два повреждены и взяты в плен, с нашей стороны потерь нет. Периметр не нарушен, сторожевая сеть функционирует.

– Вы отразили атаку девяти линкоров? – недоверчиво произнес собеседник. – Без потерь? Вы там, часом, с ума не сошли?

– Я по жизни сумасшедший, – доверительно сообщил Шварц. – Но на службе это сказывается самым положительным образом. Откуда бы вы ни шли – возвращайтесь, не тратьте топливо. Кроме шуток, тут такое столпотворение, что мне с вами даже выпить негде!

Отбились, с облегчением подумал Йозеф. Повреждения не смертельны. Горящий модуль на «Вейдере» заливали огнетушители. Выстояли. Все обошлось.

Он бросил взгляд на «Райскую молнию». Отремонтированная, во всей красе. Не так давно Йозеф загадывал, чтоб не пришлось встретиться с ней в бою. Встретились-таки. На одной стороне.

– Связь, – приказал он и бодро заорал: – Эй, Мрланк! Чего отмалчиваешься, зазнался? Дуй ко мне в гости, у докторши спирт попросим!

Видео немного запоздало по отношению к аудиоканалу, как обычно. Экран пошел полосами, затем прояснился, и на нем возникло изображение старпома с косичкой-баранкой.

– Ххнн Трагг, – представился он неловко. – Капитан ГС-линкора «Райская молния».

– Как это? – опешил Гржельчик. – А где Мрланк?

Бывший старпом отвел глаза.

– Нет больше Мрланка.

С губ сорвалось растерянное ругательство. Как же так? Йозеф все это время не переставал надеяться, что вампир выкарабкается из депрессии, что ему хватит воли к жизни. Он ведь уже начал оживать!

– Давно он умер? – спросил Гржельчик, помолчав.

– Погиб в бою, – уточнил старпом. Нет, теперь капитан. Вот же вилы! – Еще тогда, на обратном пути к Раю.

– Он погиб, а «Молния» цела?

Ххнн снова опустил взгляд.

– Долгая история.

Йозеф решительно махнул рукой и повторил приглашение:

– Слушай, Хрен, заходи на «Ийон». Такие истории надо глаза в глаза рассказывать, да обязательно под крепкий алкогольный напиток.

– Я не пью, – возразил Ххнн.

– Ну, так я выпью. Что за помин души без выпивки?

– И еще… меня зовут Ххнн.

Йозеф фыркнул.

– Я это ни за что не выговорю. А заниматься с логопедом стар уже. Придешь?

Ххнн вымученно улыбнулся и кивнул.

– Если подождешь немного. Сейчас вправлю мозги облевавшимся пассажирам и соберусь. Гржельчик, – он нерешительно поколебался, – у тебя гречка есть?

– Как не быть? – усмехнулся Йозеф. – Этого добра в каждом рейде вагон и маленькая тележка. Тащи реттихи и бьярц. И что там у тебя еще завалялось.

– Отбой тревоги, – бросила Василиса и откинулась на спинку кресла, убрав руки с пульта. – Доклад о состоянии всех систем.

Они победили. Поле боя осталось за крейсерами, из восьми врагов ушли лишь двое. Напряжение отпустило, и расслабленные ладони слегка дрожали. Отходняк. Лицо Васи было спокойно, но нет смысла врать самой себе: все могло кончиться плохо.

Она вполуха слушала рапорты. Пожар в правом модуле локализован и в течение часа будет потушен. Потеряно несколько орудий, три ускорителя по правому борту, кое-какое внешнее оборудование. Могло бы быть хуже. Было бы гораздо хуже, если бы «Ийон Тихий» не находился рядом. Он прикрывал медлительный «Анакин Скайуокер», пока мог, взял на себя половину врагов, самую опасную их половину, увел в сторону быстрые подвижные драккары и там вместе с «Райской молнией» перестрелял их. А потом они вернулись и разогнали эсминцы, кружащие, как стервятники, над крейсером-инвалидом – гъдеане, почуяв слабину «Вейдера», сами не ушли бы. У Васи в жизни было несколько дней рождения, и сегодня случился еще один. Если бы не Гржельчик, сейчас на месте «Вейдера» клубилась бы пыль, а на далекой Земле мать заказывала бы молитву за упокой беспутной дочери. Мать с самого начала не одобряла ее профессию. Однажды кинула: «Если тебя так тянет к космосу, лучше бы работала проституткой в космопорту!» Н-да, в проституток редко палят из боевых лазеров.

Мать, конечно, не думала, что говорит. И она, Вася, по всему видать, в нее пошла. Что она наговорила Гржельчику, прости Господи? Аж вспомнить страшно. Зачем она это сделала? Она точно помнила, что не хотела его обидеть. Наоборот, была благодарна за шнурогрызок и за то, что согласился помочь с ремонтом. Может, не настолько благодарна, чтобы тут же лечь в постель, но вряд ли стоило спускать на мужика всех собак. Ну, поторопился немного… Она сама не понимала, что на нее нашло. Прямо наваждение какое-то. Словно не она это была, а какая-то другая Вася, злая, язвительная и совсем на нее не похожая. Терзаясь сомнениями, она спросила у епископа Гурского, правильно ли поступила. Конечно, правильно, поддержал ее святой отец. Ты достойно отринула грех прелюбодеяния и посрамила соблазнителя. Но почему-то душа ее не успокоилась. Лишь возникло понимание, что впредь она не станет обращаться к епископу за советами.

Надо извиниться перед Гржельчиком. И повод есть: бой закончен, время отдать друг другу должное, подвести итоги, принять какие-то решения. Василиса приказала готовить бот. И надела кружевное белье, чисто на всякий случай.

Гржельчик выпивал с каким-то вампиром. Пил даже не приличную водку, а медицинский спирт. У Василисы это вызвало безотчетное раздражение. Мало того что пьяница, еще и пьет что попало с кем попало!

– Вот так все и было, – произнес вампир, заканчивая какой-то рассказ, хмуро поднес к губам стопку и выпил, поморщившись.

Он не обратил на вошедшую никакого внимания, и это ее взбесило. Ну и что же, что он сидит к ней спиной! Это не оправдание.

– Что вам тут надо, Ткаченко? – ледяным тоном спросил Гржельчик.

Вампир обернулся и, расплывшись в улыбке, встал, предлагая ей стул. Она презрительно фыркнула и демонстративно обошла его.

– Послушайте, Йозеф, – ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на цели своего прихода. – Я… слегка погорячилась. Но и вы были хороши, – ох, не так она хотела сказать, но что сказано, то сказано. – Если бы вы не повели себя, как полный болван, то и я бы…

Господи, что я несу! Лоб Васи покрылся холодным потом. А лицо Гржельчика – пунцовыми пятнами.

– Кто вам дал право расхаживать по моему кораблю, как у себя дома, и вмешиваться в чужой разговор, Ткаченко? Я вас сюда не приглашал. Я занят, если не заметно.

– Заняты? – передразнила она. – Чем? Пьянством? Вы еще и алкаш, Гржельчик. Немудрено, что жена от вас ушла!

О Боже! Про жену-то зачем ляпнула?

Гржельчик побагровел до кончиков ушей, из носа поползла красная струйка.

– Убирайтесь к черту, – прохрипел он.

– Подождите, – она попыталась взять себя в руки и начать снова. – Давайте поговорим, как взрослые люди. Я хочу просто… – она запнулась, внезапно забыв, что собиралась сказать.

– Хотите просто поиздеваться, да? – процедил Гржельчик. – Издевайтесь над своей командой, если она вам позволяет!

У Васи скрутило внутренности от обиды.

– Черствый придурок!

– Вон отсюда, Ткаченко!

– Да послушай меня, козел!

– Наслушался уже! – рявкнул он. – Пошла прочь, курва! Не покинешь борт через пять минут – пристрелю, на хрен!

– Пьяная скотина, – бросила она в сердцах напоследок и хлопнула дверью. Вновь приоткрыла, крикнула: – Проспиртованный отморозок! – и хлопнула еще раз.

По пути к боту ее кольнуло. Что ты наделала? Разве за этим ты приезжала? Вернись, выставь вампира к чертям, скажи ему все, как думала. Повинись и помирись, пока еще не поздно… А кто-то жестокий внутри насмехался: поздно, поздно. Лучше поздно, чем никогда – она сделала шаг назад. Иди, иди, зло смеялся внутренний голос. Ты будешь раскаиваться и репетировать просьбы о прощении ровно до двери. А когда ее откроешь, скажешь новую гадость, и станет еще хуже. У Васи потекли слезы. Почему так получается? Что за злобный чертенок дергает ее за язык?

Тягостное молчание нарушил Ххнн.

– У тебя кровь из носа идет.

– Подбери слюни, – огрызнулся Йозеф и, нашарив платок, аккуратно приложил его к ноздре.

За что она его невзлюбила? За что так иррационально мучает? Нет причин, нет смысла. Это какой-то фарс. Что-то часто это слово стало приходить на ум. Жизнь вытесняется фарсом, в котором больше трагического, чем комического. На что она тогда нужна?

И Мрланк вдобавок погиб.

Он поднял стопку, выпил молча, не чокаясь.

– Привет тебе от Калиоки, Хрен, – вспомнил Йозеф. – От моего второго, вы с ним еще в гонки соревновались. Третий месяц по больницам, операция за операцией. Если б не ты, умер бы уже. И не мучился бы, – добавил он печально.

– А ты сам давно у врача был? – осторожно поинтересовался Ххнн.

– Считай, каждую неделю бываю, – буркнул Йозеф. – То ногу сломал, то нос… У меня скоро по рентгену превышение дозы будет.

– Переломы – это мелочи, – ну надо же! Гржельчик вот относился к переломам серьезно. Кости – каркас организма. – Ты бы проверился как следует. Кровь бы сдал на анализы, как у вас принято.

– Ты что-то заметил? – Йозеф отложил окровавленный платок.

После случая с Калиоки он стал доверять нюху шитанн. Чувствовал он себя преотвратно – помимо ноги и носа, болел бок, голова, поясница… Зуб еще разнылся, как назло. Так что он особо не удивился, когда Ххнн, помявшись, сказал:

– Извини, Гржельчик, день сегодня черный – все новости плохие. Я, конечно, эстет и все такое, большинство шитанн менее привередливы, но, по мне, твоя кровь для питья уже не годится.

Первое время Бен подсознательно ждал рассвета, потом попривык. Рассвета не будет. Земли Ихстл – край вечной ночи. Темно, впрочем, не было. Не то чтобы очень светло – пришивать пуговицы он бы не решился. Яркие белые, желтые, зеленые, голубые фонари создавали ощущение непрерывных разноцветных сумерек. Суточный ритм был и здесь: сверкание рекламы днем, оживление уличного движения утром и вечером, светящиеся окна домов; в ту пору, что считалась ночью, окна гасли, огни города становились тусклее, а улицы – пустыннее.

Пейзажи были сюрреалистичны. Светлая нитка утрамбованной дороги вела рейсовый снегоход среди тьмы. Затем по обе стороны дороги появились освещенные прожекторами огромные квадраты полей с чем-то невнятно зелененьким. Бен подивился, что в этом вечном сумраке умудряются расти какие-то растения. Спросил у старушки кетреййи, сидящей рядом с ним, что это. Бьярц, ответила она. Эйзза рассказывала ему о бьярце. Из него готовят вкусную зеленую кашу. Странный злак, для которого губительны лучи даже слабого солнца Рая, а вот искусственный свет прекрасно подходит. Наверняка завезли с какой-то иной планеты, но Эйзза таких тонкостей, конечно, не знала.

За полями начиналась деревня. Как с картинки: чистенькие снежные улицы с похрустывающим настом, столбы с проводами, аккуратные светлые домики с яркими прямоугольничками окон в занавесках, на крышах – ежики антенн. Легкие ажурные изгороди скорее декоративны, нежели предназначены защитить что-то от вторжения или укрыть от чужих глаз. Во дворах – столы со светильниками, скамейки. Бен глазел в окно на мамочек, болтающих друг с другом и приглядывающих за малышами, что барахтались в снегу или лепили куличи, на девчонок шитанн, разложивших на столе электронные книги и делающих вид, что готовят какое-то задание, а на деле наверняка обсуждающих парней… В одном из дворов, откинувшись на спинку скамейки, дремала с блаженной улыбкой беременная шитанн в теплой шубе, рядом сидел пожилой кетреййи, флегматично полируя шкуркой какое-то изделие. В другом целовались подростки, шапки попадали в снег, черная головка и белая с одинаковыми косичками, не понять, где мальчик, где девочка. В некоторых дворах – ангары для транспорта: у кого-то наземные кары, похожие на обычные земные машины, только какие-то нелепые, у кого-то – аэромобили, маленькие летательные аппараты с вертикальным взлетом, использующие антигравитацию. Где аэромобили, там живут шитанн: права на воздушный транспорт кетреййи не дают. Впрочем, многие из тех и других довольствуются рейсовыми снегоходами.

– Смарцтхегин, – объявил водитель, и Бен, узнав название, вышел на остановке. Вместе с ним вышла и старушка кетреййи, бодро потопав в направлении, известном ей одной. Три девушки шитанн, закутавшиеся на морозе в шарфы-шали, шмыгнули в салон, разматывая их на ходу, расселись на свободные места.

Центр Смарцтхегина был похож на центр любой деревни, где бы она ни находилась. Здание администрации, отделение стражи, магазин с баром, офис интернет-провайдера, стихийная дискотека с шумно развлекающейся молодежью.

– Помогите мне, хирра.

Магическая фраза привлекла внимание стража. Коса знакомого четверного плетения выбивалась у него из-под шапки. Он обернулся, коса исчезла за воротником.

– Э-э… – на лице блюстителя порядка отразилось замешательство. – Мужик, а ты вообще кто?

Бен вздохнул. Первый и главный вопрос, который задавали все, с кем сводил его путь.

– Я с Земли, хирра. Меня зовут Бен Райт.

– О-о, извините, хирра Бен. А мне-то помстилось, кетреййи крашеный.

Многие принимали его за крашеного кетреййи. Вопросом, на кой черт кетреййи краситься, никто не озадачивался. Кетреййи есть кетреййи, их поступки не всегда подвластны логике.

– Хорошо говорите по-нашему, хирра Бен, – сделал комплимент страж.

– Учитель был хороший, – он пожал плечами.

– Ну да, ну да. Верно. Так чего вы хотели-то, хирра Бен?

Бен протянул стражу список и ткнул в третий адрес.

– Можете объяснить, как туда добраться?

– Конечно, конечно, – покивал тот. – Деревня наша, верно. Квартал Горки аккурат за горкой, вон за той, где детки на лыжах катаются. А 8-й дом… Ну, он и есть восьмой по счету, если с краю считать. Там, чтоб вам проще было, занавески на окнах зеленые, и спутниковая тарелка на крыше в зеленый цвет выкрашена. А чего вы, хирра Бен, если не секрет, у нас в деревне ищете? – полюбопытствовал страж.

– Девушку.

– Девушек сподручнее в городе искать, – засмеялся страж.

Бен вздохнул.

– Мне не любая девушка нужна, хирра. Только одна, без которой жизнь не в жизнь. Эйзза Ихстл. Может, знаете?

– Знаю, как же не знать, – хмыкнул разговорчивый шитанн. – Я тут всех знаю, работа такая. И впрямь, живет Эйзза Ихстл в 8-м доме. Да только не одна, а с мужем. Лучше бы вы, хирра Бен, другую девушку себе приглядели.

Он все-таки сходил проверить. Мало ли что, вдруг выдали Эйззу замуж. Ведь ни он ей ничего не обещал, ни она ему. Он постучал, и открыл светловолосый мальчишка лет шести. Сунул палец в рот и озадаченно уставился на гостя. Ладно, чего ожидать от маленького кетреййи, если взрослые шитанн тормозят, соображая, кто он такой.

В сенях возились еще двое пацанов постарше, лет восьми-девяти, пытались чинить санки. Худенький шитанн вертел отломанную часть так и этак, раздумывая, а крепыш кетреййи стоял рядом, держа шуруповерт.

Бен понял, что снова попал в молоко. Два светловолосика – явно ее дети, здешней Эйззы Ихстл. Это не его Эйзза.

– Мама! – позвал шестилетка.

Из-за тяжелой портьеры, прикрывающей вход в теплые комнаты, высунулась головка с белой косой и серыми глазами, а затем и вся женщина с пылесосом в руках.

– Мам, кто это? – малыш ткнул в Бена пальцем.

Молодая женщина растерянно улыбнулась.

– Не знаю, солнышко.

Не она. Можно прощаться и уходить.

– Да это землянин, – подсказал мальчик шитанн, наконец приладивший кусок пластика. – С «Хана Соло», небось, я про них ролик видел. В Генхсхе таких несколько десятков было.

– Спасибо, миленький, – проворковала Эйзза Ихстл.

– Я не с «Хана Соло», – поправил Бен. – С «Ийона Тихого». Наш крейсер сейчас на орбите.

– Круто, – восхищенно сказал пацан с шуруповертом. – А расскажите чего-нибудь про крейсер!

Женщину осенило:

– Хотите горячей каши?

Вот так всегда. Третий раз Бен попадал не туда, и ни разу ему не удавалось уйти без угощения. Кетреййи были удивительно доверчивы и гостеприимны. Они ничего о нем не знали: чужак с улицы, да еще и на вид странноватый, – но ни капельки не боялись и без всяких подозрений и сомнений сажали за стол. Вряд ли просто по глупости, глупые люди не обязательно приветливы. Видимо, действительно были уверены, что их никто никогда не обидит. Прямо рай на земле. Название у планеты – в точку.

Бена проводили в комнату, где все уселись за большой стол – и мальчонка шитанн тоже, – и, пока готовилась каша, Бен честно рассказывал про крейсеры счастливо развесившим уши детишкам. А когда уходил, не та Эйзза Ихстл впихнула ему «на дорожку» мешочек с конфетами.

– Я ошиблась, – задумчиво сказала Салима.

– Мы оба ошиблись, – поправил Ларс. – По Нлакису, где мы ждали основного прорыва, так и не ударили.

Между их креслами висела остановленная голограмма: Ларс комментировал для Салимы схемы боев, составленные по рапортам капитанов.

– Не ударили, и хвала Аллаху, – отмахнулась она. – Это не то, о чем следует жалеть, а то, над чем стоит подумать. Вы делали прогноз, исходя из того, что во вражеской коалиции заправляет Ен Пиран, а чфеварскими силами командует Конг Ну Тоэ. Вы уверены, что это так?

– Нет, – признал Максимилиансен. – Сейчас достоверно известно, что Ена Пирана не было ни на одном из гъдеанских кораблей, участвовавших в налетах. А Конг Ну Тоэ, скорее всего, сложил голову в прошлом нападении на Рай, когда погибли все восемь драккаров. Но никакой другой определенной информации о вражеском командовании у нас нет, возможности разведки в иных мирах ограничены. Штаб вынужден строить свои прогнозы на зыбком основании. Неизбежное следствие этого – ошибки в деталях.

– Значит, необходимо расширить возможности разведки, – резюмировала Салима.

Старик хмыкнул.

– Как?

Она пожала плечами.

– Я не для того содержу штаб, чтобы самой искать ответы на все вопросы. Пусть напрягутся и подумают, прошерстят новые технологии и старые секреты.

Она погасила голограмму, изображающую сражение у Тсеты, и переключилась на схему боя у земного периметра.

– Этот момент важен, Ларс, но меня больше удивляет другая моя ошибка. Оборона периметра казалась мне недостаточной. Я полагала, что ее понадобится усилить резервом, когда враг начнет давить. И здесь-то с прогнозом все было четко: штаб знает адмирала т’Лехина и его нелюбовь к неожиданностям. Почему резерв не потребовался?

Главнокомандующий развел руками.

– Ну, в конце концов, к станции было пришвартовано четыре неисправных ГС-крейсера.

– Неисправных, в том-то и дело. Они могли стрелять, но двигаться, маневрировать, зажимать противника – нет. Что изменилось бы, не будь их? Стационарные орудия есть и на самой станции. В случае нужды сторожевики могли бы разделиться: один – выйти навстречу, а второй – прикрывать станцию. Судя по рисунку боя, им не было никакой необходимости выходить против мересанцев вместе, – она прокрутила изображение назад, и над голографическим подиумом снова возникли девять синих корабликов и два голубых, побольше размером. – Видите? Сторожевики не атакуют вдвоем. Один спокойно дрейфует, второй столь же спокойно расстреливает три линкора, как охотник уток… Нет, даже не так, утки трепыхаются, вспархивают… Как лаборант – накачанных наркотиком мышек! Дальше – несколько минут нормального боя, а потом – видите, опять? Стрельба прекращается. Сторожевик движется медленно и плавно, словно нарочно предлагая себя подстрелить, но батареи молчат, и линкоры тупо скользят следом, будто одурманенные ишаки на веревочке. Я, конечно, не сильно разбираюсь в тактике, но это какой-то нонсенс, Ларс! В чем дело? Что вы там бормочете?

– Я говорю, что адмирал т’Лехин, вероятно, столкнулся с нелюбимыми им неожиданностями. Это он их не любит, а капитан Шварц так просто обожает.

– Пожалуйста, поподробнее, Ларс.

– Шварц докладывает, что устроил мересанцам двухэтапную психологическую атаку, которая дезориентировала и затуманила их сознание.

– Интересно, – промолвила Салима. – И нетривиально. Мне кажется, надо поощрить командира, столь творчески подходящего к сражению. Познакомьте меня с ним, Ларс.

Максимилиансен помялся.

– Салима, он вам не понравится.

Она подняла бровь.

– Почему вы так думаете? Умные командиры, способные применить в бою оригинальную идею, всегда вызывают у меня симпатию.

Главнокомандующий вздохнул.

– Не так давно, Салима, я рассказывал вам о Мрланке Селдхреди. Вампир, который показал мне… ну, вы помните. Так вот, они со Шварцем – одного поля ягоды. Только Шварц еще хуже. Он не конкретизировал, что это была за психологическая атака, а я не уточнял, ибо хочу сохранить здравый ум и далее. Но не удивлюсь, если он построил всех своих бойцов перед экранами и велел на счет «три» снять штаны и начать сра… извините, делать по-большому.

Салима подавила улыбку.

– Неужели это может выбить врага из колеи?

– А вас бы не выбило?

– Ну, я все-таки скромная дама, – будь Ларс помоложе и поглупее, может, и поверил бы. – Но умудренные опытом капитаны, загрубевшие в боях?

– Вы себе просто не представляете, какое это производит впечатление, – он покачал головой, снова вспомнив Мрланкову задницу, будь она неладна. – Тут ведь дело не столько в отвратности демонстрируемого объекта или процесса, как таковой. Главную роль играет неожиданность. Вы подсознательно ждете от врага вполне определенных враждебных действий. Скажем, десантник, ворвавшийся на чужой корабль, должен стрелять, выкрикивая угрозы. А он виляет задом и говорит: дай я тебя поцелую. И – все. Когнитивный диссонанс. Мозг зависает, а хорошему десантнику доли секунды достаточно, чтобы обезвредить противника.

– Очень, очень любопытно, – согласилась Салима. – Познакомьте меня с этим Шварцем, Ларс. Обязательно.

Земли Трагг располагаются на дневной стороне. Это еще страннее, чем вечная ночь: розоватое небо с переливающимися багрянцем облаками и неподвижный красный диск, горящий все время в одном и том же месте небосвода. Если руководствоваться земными ощущениями, в Эккре круглые сутки одиннадцать утра.

Здесь было тепло, а местные щеголяли в основном с косичками-баранками. Недавно Бена удивляли одинаковые косы четверного плетения у мужчин и женщин, а теперь это казалось уже естественным, баранки же выглядели чем-то чужим, непривычным. Может, и не стоит бороться с этим впечатлением: он ведь собирается стать Ихстл. Как и всегда при этой мысли, по спине пробежал холодок. Ему понравилось в землях Ихстл, и он с удовольствием поселился бы в такой деревне, как Смарцтхегин, но… Вступить в клан – это больше, чем жить на клановых землях.

Куртку и шапку Бен оставил в камере хранения стратопорта и теперь щеголял налегке. Полосатая трикотажная тельняшка вполне сходила за герру, а тонкий бледно-желтый жилет с развевающимися полами – сайртак – пришлось купить, без него неприлично. Крестик слегка холодил кожу, прячась под воротом тельняшки.

Следуя указаниям стража, Бен нашел нужный дом, поднялся на тридцать пятый этаж и позвонил. Звонок отозвался чудным переливом.

Дверь отъехала в сторону – здесь, в Раю, Бен ни разу не видел дверей на петлях: либо ездящие в пазах, как в лифте, либо складывающиеся в гармошку, как в древних троллейбусах. За дверью стоял шитанн чуть постарше Бена с пультом-ленивкой в руке. Темнокожий Трагг с баранкой, одет по-домашнему – без сайртака, босиком.

– Чего надо? – осведомился он, с сомнением разглядывая визитера.

Кетреййи всегда были приветливы, а шитанн – лишь под настроение.

– Эйзза Ихстл здесь живет? – спросил Бен.

– Если и здесь, то что тебе за дело? – Трагг смерил его взглядом. – Ты кто такой, а? Родственником ее ты быть не можешь. Женихом – тоже, с цепочкой-то.

С точки зрения шшерцев, цепочка на шее – не украшение, а знак физической немощи. Парню, недостаточно здоровому, чтобы поделиться своей кровью, не позволено жениться. Трагг презрительно хмыкнул и подцепил ногтем цепочку Бена. Крестик выпал из-за ворота.

– Сто червей могильных! – выругался шитанн и отдернул руку, будто обжегся. – Что ты носишь, урод?

– Сам ты урод, – Бен бережно запихнул крестик обратно. – А я – землянин. Христианин, между прочим, – он посмотрел на шитанн с вызовом.

Трагг окинул его новым взглядом и буркнул:

– С «Хана Соло», что ли? Извини.

– С «Ийона Тихого», – поправил Бен.

Каждый раз приходилось поправлять. «Хан Соло» здесь все знали и понимали, чем обязаны. Спасшиеся с крейсера, подобранные сторожевыми катерами, жили в гостинице в Генхсхе, пока не появился «Анакин Скайуокер», взявший их на борт; за это время к ним не заглянул только самый нерадивый корреспондент СМИ. «Ийон Тихий» такой известности не имел. Вроде бы сообщали, что недавно был бой, два крейсера отразили атаку восьми вражеских кораблей. Говорили, что «Анакин Скайуокер» подал заявку на ремонт и, наверное, сядет в Генхсхе сегодня-завтра. А «Ийон»… не погиб, не поврежден – чего о нем рассусоливать?

– Ладно, все равно извини, – проскрипел Трагг. – Просто смахиваешь на очень наглого кетреййи, любителя повыпендриваться. А я не люблю, когда выпендриваются. Так зачем тебе Эйзза нужна?

– Ну… я ее люблю, – какой смысл ходить вокруг да около?

– Не отдам, – решительно заявил шитанн. – Будь ты даже с «Хана Соло», все равно не отдал бы. Я ее сам люблю.

– А она тебя любит? – скептически уточнил Бен.

– Ясное дело! Уехала бы она с мужиком из чужого клана, если б не любила? Дурацких вопросов-то не задавай.

– Дай хоть поговорить, – попросил Бен.

– Нечего с ней разговаривать, – набычился шитанн. – Ты уедешь, а она маяться будет. Ей голову заморочить – много не надо.

Сам, небось, и заморочил, неприязненно подумал Бен. Но тут зашелестели шаги, и из-за спины Трагга, ласково обхватив его за пояс, с любопытством выглянула беленькая девушка с косой.

– Хирра, кто это?

– Тип, который тебя любит, – зыркнув исподлобья на Бена, проворчал шитанн.

– Правда-а? – польщенно протянула девушка. – Но я его не знаю.

– Черт, – разочарованно проговорил Бен. Эта Эйзза была последней в его списке. Он так надеялся! Но нет, он не узнавал это лицо. Глаза похожи цветом, и все. – Это не она. Прости, Трагг. Счастья вам.

Дьёрдь Галаци вновь придвинул к себе ноутбук и перечитал написанное.

«Ваше высокопреосвященство!

Довожу до вашего сведения, что шесть богомерзких шитанн покинули борт «Ийона Тихого». Боюсь, что это единственная новость, которой я могу вас порадовать.

Сейчас крейсер находится на дальней орбите Шшерского Рая, в нарушение приказа командования, который, насколько мне известно, гласил, истребив шнурогрызок на «Анакине Скайуокере», идти к Нлакису. Вместо этого капитан Гржельчик распорядился остаться у Рая и ввязался в бой с гъдеанами и чфеварцами. Благодаря участию «Ийона Тихого» периметр Рая не был пройден, и «Анакин Скайуокер» отделался несколькими повреждениями, которые скоро будут устранены. Так что все, по воле Господа, обернулось к лучшему, однако пренебрежение капитана Гржельчика к приказам главнокомандующего не может не беспокоить».

Дьёрдь поразмыслил с минуту и исправил точку на восклицательный знак.

«Ваше высокопреосвященство, настроение капитана Гржельчика внушает мне нешуточную тревогу. Он пребывает в депрессии, усугубляемой физическими недугами. Работать с ним крайне тяжело, и не в последнюю очередь из-за его негативного отношения к попыткам вызвать его на откровенность. Мне удалось побеседовать с ним, как пастырю, всего один-два раза, и открывшееся мне состояние его души меня ужаснуло. Ангел-хранитель определенно покинул его. Капитан Гржельчик уже дважды находился в непосредственной близости к самоубийству, а этот шаг, помимо пагубных последствий для души капитана, привел бы к падению духа у экипажа «Ийона Тихого» и лег бы пятном на весь флот, значение репутации которого в этой войне нельзя переоценить. Кроме того, я опасаюсь, что тяга капитана к суициду может обернуться неадекватным поведением в бою и, как следствие, гибелью корабля».

Смерти епископ не боялся. Он был готов к встрече с Господом в любую минуту. Но на этом корабле полным-полно грешников, души которых он наверняка не успеет спасти, и еще больше атеистов, мусульман и всяких еретиков, которым он вообще никак не сможет помочь.

«Душевное неблагополучие капитана Гржельчика делает его психику нестабильной, а присутствие рядом крейсера «Анакин Скайуокер» расшатывает ее еще сильнее. Конфликт капитана Гржельчика и капитана Ткаченко может, учитывая занимаемые ими посты, вылиться в вооруженное столкновение между двумя крейсерами Земли. Я ежечасно молюсь, дабы ни один из них не утратил должный самоконтроль, но это как раз тот случай, когда молитвы надо поддержать решительными мерами. Настоятельно прошу вас способствовать скорейшему отстранению капитана Гржельчика от командования кораблем и его возвращению на Землю, где ему надлежит пребывать под патронажем Церкви для врачевания души и тщательного расследования причин создавшейся ситуации».

Он тяжело вздохнул и приписал:

«По моему скромному разумению, сия ситуация сложилась не случайно. В ее формировании и развитии явственно чувствуется длань дьявола».

Некоторое время Бен потерянно бродил по улицам Эккра. Последняя ниточка к Эйззе оборвалась. Но не могла же она сгинуть бесследно? Он просто неправильно искал. В чем он допустил ошибку? Может, надо было не в Генхсхе спрашивать, а ехать сразу в земли Ихстл в надежде, что своих стража знает лучше? Да нет, глупости: базы данных едины. А может быть…

Его внезапно осенило. Возраст – вот где он прокололся! Забыл об этих эффектах замедления времени. Эйзза ходила на субсветовых кораблях. На вид ей чуть больше двадцати, но родилась она гораздо раньше, чем двадцать лет назад. Если часто бывала в рейсах, то намного раньше. А в базах данных указан не биологический возраст, а год рождения.

Он заспешил к ближайшему отделению стражи.

– Помогите мне, хирра. Я ищу девушку. То есть не совсем девушку. Если по документам – зрелую женщину. Может, и пожилую.

Дама-стражница благосклонно выслушала его сбивчивый рассказ о замедлении времени в субсветовых полетах. Спросила мягко:

– Вы хоть примерно год рождения представляете?

– Нет, – поник он.

– Вы можете вообразить, сколько их, Эйзз Ихстл, по всему Раю? – сочувственно проговорила она. – Поколение назад это имя было очень популярно. Я распечатаю вам список, хирра Бен. Исключу из него всех шитанн, всех моложе двадцати пяти, всех достоверно умерших… Но вам придется потратить не одну неделю и не две, чтобы проверить эти адреса.

«Ийон Тихий» не станет ждать его. Уйдет выполнять очередную боевую задачу. Бен вдохнул и выдохнул. Уйдет – значит, уйдет. Он продолжит искать Эйззу.

– Распечатывайте. Только, пожалуйста, – он состроил умоляющую физиономию, – продублируйте транслитом на хантском хотя бы города.

Спустя пять минут у него в руках была огромная простыня. Пятьдесят три адреса, и почти все – в разных населенных пунктах. Даже если посещать в день два-три из них – никак не меньше трех недель. При том, что денег он взял с собой на неделю. Но, может быть, он наткнется на свою Эйззу раньше. Ведь может ему повезти?

Пленным Хайнрих Шварц немедленно нашел работу. Какой смысл в пленных, если они только жрут и кислород расходуют? Пусть приносят пользу. Мересанцы восстанавливали поврежденные надписи на «Песце». А еще расписывали «Михалыч» и ГС-крейсеры: увидев психологический эффект, все капитаны пожелали иметь такие же надписи на своих бортах.

Такие же – это скучно, считал Хайнрих. Ключ к успеху – разнообразие. Встретившись с одним кораблем, враг не должен знать, чего ожидать от другого. И он напряг мозги. Из памяти были извлечены нетленки, которым на поверхности «Песца» банально не хватило места: «Не стой под стрелой», «Здесь зарыт кабель», «При пожаре звонить 911»… Надпись «За рулем чайник» почему-то не понравилась капитану «Джона Шепарда». Нет проблем, сказал Хайнрих, и велел мересанцам закрасить ее, а сверху написать: «Еду, как могу». Кит Левиц поскрипел зубами, но больше спорить не стал: ну его, этого Шварца. «Михалыч» украсился лозунгами «Танки грязи не боятся» и «Подайте на ГС-привод», по другому борту располагалась реклама: «Уничтожение крыс и тараканов» и «Ритуальные услуги».

Сдача в плен двух экипажей мересанцев в полном составе сильно стеснила команды крейсеров, вынужденных болтаться на станции, пока не кончится ремонт. А еще сколько спасательных капсул с теми же мересанцами приняли! Однако земляне не роптали. Теснота – это ерунда. Зато сколько бесплатных рабочих рук для ремонта! Мересанцы, кстати говоря, были в полном ужасе, осознав, что все инструменты для ремонтных работ у землян электрические. Увы, жизнь на станции была непосредственно связана с электричеством, начиная с ламп освещения и кондиционеров и заканчивая системами обороны. Пленным казалось, что они попали в ад. Шварц был счастлив. Довести клиента до дрожи в коленях, вообще ничего при этом не делая, только включая и выключая свет – это практически осуществленная мечта. Ремонт мересанцы воспринимали, как пытку, но вынуждены были стараться, чтобы заработать награду – полдня малярных работ, то, чего контингент станции как раз хотел бы избежать: ползание снаружи кораблей в скафандре и орудование валиком вручную, чисто ради того, чтобы удовлетворить эстетические потребности коменданта.

Шварц наконец твердо решил внести изменения в рисунок на своем корабле. Все же шитанн – союзники. Не дай Бог, увидят и не так поймут. Пассивную роль должен играть мересанец, однозначно. Раздумывая над этим, он вошел в столовую, даже не заметив, как все притихли.

Рядовые мересанцы боялись Шварца примерно так же, как солдаты и рабочие с крейсеров – без особой причины, на всякий случай. Но высший офицерский состав обрел в его лице воплощенный кошмар. Адмирал т’Лехин инстинктивно пригнулся над своей тарелкой в надежде, что изверг его не заметит. Ага, как же! Кит Левиц, заговорщически подмигнув капитану «Джеймса Кирка», указал Шварцу на тот угол, где за чужими спинами пытался скрыться адмирал.

– Приятного аппетита, мать твою, – радостно улыбаясь во все тридцать два зуба, пожелал Хайнрих, плюхаясь на стул напротив.

Адмирал выдавил судорожную улыбку. С появлением Шварца аппетит у него начисто пропал.

– Спасибо, господин Шварц, – пренебрегать вежливостью т’Лехин не смел. Сумасшедший Шварц пугал его до одури. – И вам того же.

– А я сюда не жрать пришел, в рот тебе шланг, – адмирал вздрогнул; выражения, употребляемые Шварцем, напрочь лишали его какой-либо уверенности в реальности. Шварц отнюдь не собирался быть вежливым к поверженному противнику, не за это он жалованье получает. – У меня к тебе, синий половой орган, деловое предложение.

– Да, господин Шварц, – несчастно промолвил т’Лехин.

– Видел рисунок на моем корабле? – у адмирала булькнуло в горле, и Хайнрих довольно кивнул. – Ага, видел. Мне он кажется неправильным, девка продажная. А ты как думаешь?

Проклятый рисунок т’Лехину каждую ночь снился. Он кажется Шварцу неправильным? Да в нем неправильно все, до малейшей детали!

– Я… согласен с вами, господин Шварц, – просипел адмирал.

– Вот и хорошо, – одобрил тот. – Согласие – основа сотрудничества, – когда Шварц говорил так, адмирала это пугало еще больше. Чем выше слог, тем больнее будет падать с этой высоты. – Мне в этом рисунке не нравится шитанн. А тебе?

– Мне вообще шитанн не нравятся, – кисло произнес т’Лехин и, спохватившись, почтительно добавил: – Господин Шварц.

– Вот! – обрадовался Хайнрих. – Мересанец смотрелся бы лучше, правда?

– Разумеется, мы лучше кровохлёбов, – адмирал почувствовал себя на своем поле. – Во всех отношениях, – он на самом деле так думал. Но заморочить ему голову удалось лишь на короткое время. Он наконец сообразил, в каком именно отношении Шварц предпочитает мересанца шитанн. – Ч-что? Что вы хотите?

Шварц широко улыбнулся.

– Позировать художнику не желаешь?

Т’Лехин подавился и побледнел, кровь отхлынула от щек. Потом вновь прилила, лицо пошло синими пятнами. Капитаны с интересом наблюдали за метаморфозами. Они немного сочувствовали т’Лехину: над тем, кого Шварц избрал жертвой, грех злорадствовать, даже если он враг. Право, адмиралу стоило простить его выступление против Земли хотя бы за то, что теперь Шварц достает его, а не Кита Левица и не Сяо Чжу. Какой смысл терзать своих, когда есть пленник – естественная кандидатура для придирок, злых шуток и стравливания яда? Сейчас Шварц выльет свой яд на не в меру впечатлительного мересанца, потопчется по нему и уйдет удовлетворенный. И все будут до смерти рады: комендант – тому, что потешился, капитаны – тому, что не над ними, а адмирал – тому, что только на словах.

А за соседним столиком, тихо переговариваясь, ждут своей очереди еще четыре иезуита. Заскучавшие епископы теперь, вместо того чтобы лезть с советами и чтением морали к капитанам, промывают мозги мересанцам. Уйдет Шварц – они подсядут к т’Лехину и начнут глаголить о смирении, прощении и утешении. Может, и преуспеют. Чтобы не свихнуться с этим Шварцем, за любую религию ухватишься.

Главное – верить в успех. И Бену действительно повезло. Он вышел из очередного дома Ихстл, где его ждала неудача, и проходил через заснеженный скверик, когда буквально наткнулся на женщину шитанн, уронившую что-то в снег и пытавшуюся шарить в сугробе. На груди у женщины висел закутанный ребенок, и наклоняться ей было неудобно. Бен присел на корточки, разворошил сугроб и выудил магнитную карту – ту, что служит шшерцам и документом, и средством платежа.

– Из кармана выпала, – шитанн наградила его извиняющейся улыбкой и неожиданным поцелуем в щеку. – Спасибо, золотко.

Она шагнула к скамейке, смахнула снег и присела, возясь со своим карманом и заклинившей молнией. Ребенок мешал; она отстегнула его и сунула Бену. Делать нечего – тот взял пухлое одеяльце, внутри которого посапывал маленький вампирчик, сел рядом. Странно было держать на коленях спящего ребенка. Будет ли у него когда-нибудь свой? Если он не найдет Эйззу, то не будет. Что за смысл жениться без любви? Шитанн возилась долго. Он вопросительно посмотрел на нее.

– Может, я лучше разберусь, хирра?

– А ты поймешь, что там к чему? Ой, – она взглянула на него и смутилась. – Ты же не кетреййи, да?

– Землянин я, – он отдал ей ребенка и, найдя слетевший зубчик молнии, подправил его, зажав железными пальцами.

– Что землянину делать в наших краях? – удивилась она. – Космопорты отсюда далеко.

– Я девушку ищу, – вздохнул он. – В космосе познакомились. Она служила в вашем военном флоте.

Шитанн улыбнулась искоса.

– Девушки редко служат в военном флоте. Но я знала одну, – припомнила она. – Эйзза Ихстл, на «Райской молнии» ходила.

У Бена чуть сердце не выпрыгнуло.

– Правда? Вы ее знаете? Боже мой, я ведь как раз ее ищу!

– Хорошая девушка, – сказала шитанн. – Я бы с ума сошла одна в чужом городе, если б не Эйзза. Мой муж был на «Райском громе», я приехала его встречать, а «Гром» не вернулся…

В благодарность за весть об Эйззе Бену захотелось осчастливить эту женщину.

– На «Громе» были выжившие! – воскликнул он. – Может, и ваш муж среди них? Зигленк Арранц, Аддарекх Кенцца, Винк Трагг, Каггер Шшер…

До него дошло. Идиот! Среди спасенных не было ни одного Ихстла.

Она тоже поняла. Заплакала молча, а чуть позже, уткнувшись в грудь Бена – в голос. Ребенок заворочался, и это привело ее в чувство. Вытерла слезы рукавом, расстегнула боковую молнию куртки, достала грудь – прямо на морозе и ничуть не стесняясь Бена. Ребенок сонно зачмокал.

– Ты не там ее ищешь, свою Эйззу, – глухо проговорила она. – Из Сейхка она была.

Точно, Сейхк! Его словно вспышкой озарило: Эйзза ведь упоминала о своем родном городе. Он развернул список, пробежал глазами – да, вот он, адрес в Сейхке! Если бы не эта женщина, он, забывчивый растяпа, добрался бы до Сейхка к концу третьей недели.

– Найдешь ее – передай привет и наилучшие пожелания от Ттеирры Ихстл.

– Обязательно! – с энтузиазмом пообещал он.

Беленькое личико крошечного сумеречника разгладилось, губки выпустили сосок. Ттеирра застегнулась и подняла глаза на Бена. Он был почти счастлив, а она – несчастна и одинока. Он ощутил неловкость.

– А можно я тебя укушу, милый? – прошептала она жалобно. – Ребенок столько сил забирает… Можно, а?

Он зажмурился.

– Можно.

– Пойдем ко мне, – она встала и потянула его за собой. – Идем, здесь холодно.

Джеронимо Натта ворвался в кабинет главнокомандующего без доклада. Рука старичка дрогнула, и драгоценная коньячная капля пролилась мимо.

– Черт побери! – рявкнул он. – Надо стучаться, бога душу мать!

– Не богохульствуйте! – гневно ответил кардинал и, взмахнув полой мантии, сел за стол на место посетителя. – Главнокомандующий, нам нужно серьезно поговорить.

– Ваше высокопреосвященство, у меня нет времени для разговоров на богоугодные темы.

Подобно многим пожилым людям, Ларс задумывался о смерти. Однако специально заботиться о спасении своей души полагал излишним. Бог сам разберется, кому по башке кочергой – и в ад, а кого зачислить в отряд архангелов. Без ложной скромности, он считал себя вполне достойным архангельского звания. И кому, как не ему, беззаветно служившему родине в небе без малого сотню лет? Ну, а если Бог сочтет его заслуги недостаточными, мнение какого-то попа ничего не изменит.

– Зря вы так говорите, – заметил кардинал. – Богу, несомненно, угодно благополучие вверенного вам флота. Станете отрицать?

– Нет, – буркнул Максимилиансен, тщательно вытер пролитые капли, обтер бутылку и аккуратно докапал в чашку необходимую дозу. – Хорошо, излагайте.

– Один из ваших капитанов беспокоит Церковь.

– Только один? – усмехнулся Ларс. Космические вояки, как на подбор – безбожники. Не со зла, просто они и так живут на небесах.

– Смех здесь неуместен! – отрезал Натта. – От епископа Галаци поступили весьма тревожащие сведения о капитане Гржельчике. Он… ненадежен. Возможно, его душа в когтях врага рода человеческого.

Дед закатил глаза. Как пить дать, капитан спьяну нахамил епископу, может, к черту послал, а тот обиделся и кинулся писать цидульку. Конечно, Гржельчик – сукин сын еще тот, и обломать его давно пора, но обвинять его в связи с дьяволом – это кликушество какое-то.

– Руководствуясь исключительно благими побуждениями, – сделал акцент кардинал, видимо, не уверенный, что главнокомандующий автоматически считает все его побуждения благими, – я рекомендую немедленно отозвать капитана Гржельчика на Землю и передать в руки Церкви.

Ларс поболтал в кофе ложечкой.

– Это все, ваше высокопреосвященство?

– Это очень важно, главнокомандующий, – Натта проявил настойчивость. – Поверьте мне! Я не подвергаю сомнению вашу компетентность в ведении войны, но вы не умеете бороться с дьяволом. Испокон веку с этим противником сражаемся мы.

– Я подумаю, что можно сделать, – уклончиво ответил Ларс.

– Подумайте, главнокомандующий. Очень хорошо подумайте. А главное – думайте быстрее.

Он резко встал – полы красной мантии взметнулись – и вышел, подчеркнуто аккуратно закрыв за собой дверь.

Старик возмущенно фыркнул и накапал себе еще коньяку. Ну нет, каким бы ублюдком ни был Гржельчик, этим инквизиторам он его не отдаст. Он же не какой-нибудь Ртхинн Фййк, чтобы так подставить собственного капитана. Гржельчик нужен ему в бою, а не в келье для кающихся грешников. Он вызвал по электронной связи адъютанта.

– Оформите и отправьте приказ для «Ийона Тихого» – как только он сможет покинуть орбиту Рая без ущерба обороне, идти к Нлакису. И не возвращаться на Землю ни в коем случае. Постарайтесь, чтобы Гржельчик хорошо это понял, – Максимилиансен поморщился: что-что, а понимать приказы проклятый Гржельчик порой умудрялся творчески. – Ни под каким видом не возвращаться! Понадобится ремонт – пусть ремонтируется у вампиров или на Тсете… да хоть на Ханте, после сочтемся.

Бен приехал в Сейхк поздним утром. Ночевал он у Ттеирры. Его преследовала неотвязная мысль, что он поступает неправильно, проводя ночь с другой женщиной перед встречей с любимой. Но Ттеирра так на него смотрела, что отказать язык не повернулся. Не столько кровь ей была нужна, сколько ласка. Ладно, он ничего не скажет Эйззе… С другой стороны, если он собирается здесь жить, надо взглянуть в глаза правде и понять: так всегда и будет. Он вступит в клан, и его кровь станет принадлежать шитанн клана, и сам он тоже. Сейчас он думал, что не так это ужасно, как казалось. Он побывал во множестве городов и деревень Ихстл, и ему понравились местные. И ни одной уродливой, действительно вызывающей неприятие женщины шитанн ему не попадалось, даже старухи выглядели достойно.

Но острый клык Ттеирры оставил след. Эйзза непременно заметит. Спросит: ты что, стал кетреййи? А чуть погодя поинтересуется: кто она? Он вспомнил, как ревниво рассматривал шрамы на ее шее. Дурень!

Сейхк был небольшим городом, рядом – компьютерный завод, где, как понял Бен, работало большинство населения. На окраинах домики строились малоэтажные, с дворами, как в деревне. От центра Бен шел пешком, наблюдая, как сменяются широкие расчищенные улицы, залитые огнями рекламы, тихими снежными дорожками со скрипучим настом под ногами, отходящими от магистральной трассы. В небе красовались два лунных серпика: тонкий белый и розовый, потолще. А между ними посверкивали искры метеорного дождя – обломки кораблей еще с той, первой битвы у Рая начали входить в атмосферу и постепенно сгорать, этакий салют в честь погибшего «Хана Соло». Бен постоял немного, отдавая дань памяти капитану Смирнову – уж если шитанн объявили его героем, землянину сам Бог велел почтить павшего соотечественника.

Он миновал освещенную теплым желтым светом фонаря детскую площадку с визжащей малышней – наверное, и Эйзза тут играла, когда была маленькой – и свернул к дому 64 с белоснежными занавесками за фиолетовыми рамами.

Открыл симпатичный дедок, тепло одетый, с простенькими желтыми бусами на сморщенной шее. Вышел из возраста, видать, самого кровь не греет.

– Мне бы Эйззу, – приветливо улыбнулся Бен. Сердце стучало.

– Какую такую Эйззу? – искренне удивился дедок.

Нет! Не может быть. Он не мог ошибиться, это же ее город – Сейхк, это ее адрес.

– Эйзза Ихстл! – умоляюще проговорил он. Может, у дедушки маразм или склероз? Что такое маразм и склероз для кетреййи? Они всю жизнь в этом состоянии. – Она здесь живет. Пожалуйста, вспомните!

Старичок нахмурился, погрузившись в нелегкую мыслительную работу.

– Нет у нас никакой Эйззы, – развел руками виновато. – И не было никогда. Я всех помню. И детей, и внуков – на работе они. И правнуков – на площадке играют. Нет Эйззы.

– Была.

У внутренней двери стояла старушка, еще более древняя, маленькая и полненькая. Шурша вязаной накидкой поверх сайртака, она прошелестела вперед, встала рядом с дедом, ласково приклонив голову к его плечу, и с любопытством посмотрела на Бена чистыми голубыми глазами Эйззы. Он словно увидел перед собой постаревшую Эйззу: дорогие черты лица, искореженные временем… И твердо уверился в том, что попал по адресу. Это дом Эйззы, это ее родные, иначе просто быть не может.

– Тебе нужна Эйзза? – переспросила бабуля.

– Да, очень нужна. Вы же ее знаете! Такая милая девушка, на вид лет двадцать – двадцать пять, служит в космическом флоте.

Бабушка молчала так долго, что у Бена кошки стали царапаться внутри.

– В детстве у меня была сестра по имени Эйзза, – произнесла она наконец дребезжащим голоском. – Герт не знает, он тогда еще не был моим мужем. Я помню ее девушкой, но мы уже давно-давно ее не видели. Сейчас она старушка, как и я. Мы близнецы.

Бог мой! Эйзза – ровесница этой бабули. Наверное, когда-нибудь она станет такой же. Кулон на высохшей шее, костлявые пальцы… Только глаза, ничуть не изменившиеся, на старом лице, да густая белая неседеющая коса.

– Эйзза не старушка, – возразил он. – В космических рейсах время идет по-другому. Она до сих пор молодая. Я хочу на ней жениться! Пожалуйста, скажите, где она?

Эйззина сестра грустно улыбнулась.

– Молодая? Смешно. Тебе виднее, милый. Мы плохо понимаем. Но я действительно не знаю, где она. Много-много лет назад ее увел капитан Ччайкар, один из самых уважаемых шитанн нашего клана. Помню, я ей завидовала, а она еще капризничала – мол, на что ей этот космос?

Вне любых сомнений, это о его Эйззе.

– Не может быть, чтобы вы не виделись, – он сделал еще одну попытку. – Она до сих пор зарегистрирована по этому адресу. Она должна жить тут, иначе бы…

Сестра вздохнула.

– Я не знаю, как должно быть, милый. Но она уехала с хирра Ччайкаром в космопорт, и все. Она ни разу не приезжала. И что ей здесь делать? Племянники выросли без нее; парень, которому она строила глазки, женился, наплодил детей и внуков и умер несколько лет назад. Если она служит во флоте, то там и живет. На корабле, в портовых гостиницах… Там и ищи.

Бен молча поклонился старикам и пошел прочь. Снова неудача. Он был уверен, что теперь-то обязательно встретится с Эйззой, и оттого удар судьбы по носу еще больнее и обиднее. Пожилая пара сочувственно смотрела ему вслед.

Йозеф кое-как проковылял к столу, прислонил к нему костыли и сел на кушетку. Докторша делала вил, что его не замечает.

– Клара, не томи, – сказал он. – Рассказывай.

Она со вздохом подняла рыжую голову от ноутбука.

– Анализы не слишком достоверны, капитан. Надо бы повторить.

– Прекращай пудрить мне мозги. Ты уже столько крови из меня выцедила, что трем голодным вампирам хватит. Говори!

Она помялась.

– Кэп, у вас иммунодефицит.

Что? Он неверяще покачал головой. Это у него-то? У примерного семьянина, приличного человека?

– Вздор! Откуда?

– Вот я и о том же. Давайте переделаем…

Он тяжко вздохнул.

– Сколько можно переделывать? Оставь, – и спросил совсем другим тоном: – Я хоть до Рождества доживу?

– Не знаю, кэп, – осторожно ответила Клара, будто чувствуя вину – непонятно, за что. – Как вернемся на Землю, пройдите обследование.

Он невесело хмыкнул.

– Может, до Рождества и не вернемся. Пришел новый приказ. Мы болтаемся здесь, пока не отремонтируют «Вейдер», потом сразу идем к Нлакису и торчим там до второго пришествия.

– А запасы? Продовольствие, топливо?

– Здесь и заправимся. Вызовем челнок из Генхсха, так и так шшерцы нам должны. Чувствую, после этого рейса нас от реттихи воротить будет, – несмешно пошутил он.

Клара глядела, как он неумело собирает свои костыли, чертыхается, когда они путаются, тяжело переваливаясь, плетется к выходу. Хуже нет, когда знаешь, а ничего сделать не можешь. Анализы Гржельчика она изучила досконально. Не доживет он до Рождества. Не доживет, хоть обколи его лекарствами со всех сторон.

В доках Генхсха стоял «Анакин Скайуокер». Земляне расползлись по космопорту, заполонили гостиницу, и Бену уже никто не удивлялся.

В поисках Эйззы Ихстл он обошел все гостиницы, попытался навести справки о реестре «Райской молнии», был заподозрен в шпионаже и чуть не арестован: к информации о военных кораблях тут относились так же серьезно, как на Земле. Когда все разъяснилось, была установлена его личность и причины нездорового любопытства, безопасник космопорта сжалился и сообщил, что Эйзза Ихстл была списана с борта еще добрых два месяца назад.

Бен зашел в тупик. Где ее теперь искать? Он развернул простыню с адресами и уставился на них. Какой смысл? Эту бумагу спокойно можно выбросить. Если Эйззы нет в Сейхке, в родном доме, то какова вероятность того, что она найдется по чужому адресу? Он свернул бумагу в несколько раз и со вздохом отправил ее в мусоросборник.

– Хирра, это не вы безопасников про Эйззу Ихстл пытали?

Бен обернулся. Местный страж в расстегнутой темно-серой форменной куртке, черные волосы до плеч стянуты ремешком на лбу, в руке пластиковый стаканчик с реттихи, в другой руке – синяя котлета, Бен видел такие в буфете, но не решился попробовать.

– Извините, хирра. Я случайно увидел ваш список. А тут еще ребята рассказывали, что какой-то влюбленный инопланетянин службу безопасности на уши поднял. Меня зовут Шшагил Генхсх.

– Бен Райт, – представился он.

– Возьмите себе что-нибудь выпить, хирра Бен. Я вас вон за тем столиком подожду, – страж кивнул на свободное место в углу.

Реттихи Бену уже порядком надоел, да и давление поднимает. Он взял на пробу какой-то страшно дорогой сок в причудливом стакане и подсел к стражу.

– Железный сок пьете? – Шшагил Генхсх улыбнулся. – Что, есть надобность? О-о, вас кто-то укусил, – наметанный взгляд скользнул по шее. – Вы давали разрешение?

– Да, – за эту ночь с Ттеиррой ему до сих пор было неудобно.

– Поразительно! Вы очень странный землянин, хирра Бен. Первый раз вижу землянина, который разрешает себя кусать.

Бен вздохнул.

– Я собираюсь вступить в клан Ихстл, жениться на кетреййи и жить здесь. К чему откладывать неизбежное?

Шшагил Генхсх расправился с котлетой.

– Вы хотите жениться на Эйззе Ихстл, я правильно понял? Я знаю эту девушку с «Райской молнии», видел ее дважды, у меня хорошая память. У нее вечно проблемы. Я не думаю, что вы на ней женитесь, хирра Бен. Она замужем.

Бен охнул. Вот это удар!

– Ее муж мертв.

Сердце снова забилось.

– Я знаю, что на многих планетах не так, но у нас вступают в брак лишь один раз. Вы не сможете жить с ней здесь. Разве что увезете к себе.

– Я бы с удовольствием! – воскликнул Бен. – Если она согласится. Вы знаете, как ее найти?

– Да, знаю, потому и завел разговор с вами. Эйзза Ихстл уехала отсюда вместе с Айцтраной Селдхреди, шитанн.

– Не с Мрланком Селдхреди? – удивился он.

– Встречались с ним? – страж поднял бровь. – Неприятный был тип. Айцтрана Селдхреди – его жена.

– Был? – встрепенулся Бен. – Он что, тоже умер?

– Геройски погиб. Заполучив посмертно Золотое Солнце, – добавил Шшагил. – Из-за него Селдхреди вышли на первое место в рейтинге кланов… Впрочем, простите, вам это неинтересно. Хирра Бен, в базе можно найти точный адрес Айцтраны Селдхреди и номер ее коммуникатора.

– Салима, ваш повар сегодня превзошел самого себя, – полномочный посол Содружества Планет на Земле удовлетворенно откинулся на спинку кресла и, скомкав салфетку, положил ее рядом с пустой тарелкой и столь же пустым бокалом.

Женщина улыбнулась.

– Ну, а вы, Веранну, нынче превосходите самого себя в таинственности. Я же вижу, что-то вертится у вас на языке.

– Ах, Салима, мне просто не хотелось отвлекать вас от вкушения этих бесподобных яств прозой нашей работы, – сокрушенно признался тсетианин.

– Дайте угадаю, – она прищурилась. – Мересань просит о переговорах.

Веранну засмеялся.

– Почему вы всегда угадываете?

– Знаете, Веранну, – заговорщически прошептала Салима, как будто выдавая секрет, – есть такая штука – логика.

Посол захохотал в голос. Обычно он был более сдержан и интеллигентен. Но рассказывать тсетианину о логике… ну, это как рыбе – о воде.

– Итак, – Салима взялась за свой любимый свежевыжатый сок, – чего хотят мересанцы?

– Они приносят извинения за нарушение границ вашего сектора. По их версии, это произошло совершенно случайно, – тсетианин состроил потешную гримасу.

– Ну, разумеется, – согласилась Салима. – А срабатывание орудий – это, конечно, результат пренебрежения надежными электрическими схемами, заурядный сбой систем.

– Примерно так, – кивнул Веранну.

– Эта сказка у них не пройдет, – сказала Салима. – Есть записи боя, свидетельства множества очевидцев, протоколы допросов адмирала т’Лехина и его офицеров, наконец.

– По-моему, они всерьез и не рассчитывали, что это пройдет. Так, попытка сохранить лицо.

– Надеюсь, они не обвиняют нас в том, что мы цинично расстреляли их линкоры, нечаянно заблудившиеся у нашего периметра?

– Нет, Салима. Наглость мересанского координатора имеет определенные пределы. Возможно, они проходят не там, где вам хотелось бы, но в целом т’Согидин человек здравомыслящий.

– Он требует отдать пленных?

– Просит, Салима, скромно просит. Освободить пленных и вернуть корабли.

Салима издала смешок.

– Вернуть корабли? Может, их еще и отремонтировать?

Веранну не стал скрывать улыбку.

– Полагаю, это более чем устроило бы координатора т’Согидина. Но, как я уже упоминал, его наглость…

– Да-да, имеет пределы. Никаких кораблей, Веранну. Все, что уцелело от их линкоров, мы конфискуем. Что касается людей – пусть присылают невооруженный транспорт и забирают. Но лишь после того, как оплатят расходы на их содержание, материальный ущерб от их нападения и моральные издержки – скажем, двадцать процентов.

– Я так и передам, – практичность Салимы импонировала тсетианину.

– Еще одно, Веранну. Т’Лехина я не отдам. Я не враг себе: едва адмирал прибудет на Мересань, как тут же возглавит новый рейд. Казнить его вроде не за что, но отпускать – значит, готовить себе лишнюю головную боль. До конца войны адмирал останется у нас. Мересанцы могут поторговаться за процент моральных издержек, но этот пункт не обсуждается.

Посол понимающе кивнул.

– Думаю, будет разумно, если вы поприсутствуете при обмене пленных на ценности, – сказала Салима. – В ближайшие дни я отправляюсь на станцию периметра на крейсере «Максим Каммерер». Вы можете ко мне присоединиться, чтобы не ползти на каботажнике.

– Благодарю за любезное предложение, Салима, – поклонился тсетианин. – Я непременно им воспользуюсь.

Коммуникатор Айцтраны не отвечал. Бен звонил несколько раз: из отделения стражи, из стратопорта Селдхреди, со станции в Шаркките. Абонент недоступен.

Шарккит оказался деревней, такой же, как Смарцтхегин, утопающей в снегу, лунном свете и разноцветных пятнах фонарей. Такой, да не такой. Люди на улицах не носили кос – раньше Бену косы у мужчин казались противоестественными, а теперь короткие «ежики» вызывали ощущение чего-то странного. Забавно, ведь у Бена точно такая же стрижка. Кто-нибудь может принять его за Селдхреди. Строили в Шаркките тоже по-иному, чем в деревнях Ихстл: дворы не квадратами, а треугольниками, и откосы крыш другой формы.

Привычно спросив дорогу у стража, Бен направился к дому Мрланка. То есть Айцтраны. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что капитан Мрланк погиб. Он желал ему этого столько раз, что и не сосчитать, но не думал почему-то, что это случится на самом деле. А теперь даже жалко стало. Нормальный был капитан. Ну, зато сердце Эйззы нынче свободно.

Дом у Айцтраны был большой. По всему видать, не бедствовали. То есть даже не так, здесь никто не бедствовал, но эта семья не скромничала и не экономила. Интересно, какое жалованье получает капитан ГС-линкора? Получал. Черт!

Во дворе шло строительство. К дому достраивали что-то напоминающее сауну. Будь Бен на Земле, так и сказал бы: сауну строят. Но в Раю он ни разу не видел сауны. Душевые кабины и ванны – это да, самой разнообразной конструкции и функций, тридцать три удовольствия в одном. А завалящей баньки не было.

Бен прошел к дому по снежной целине и постучал. Никто не ответил. Он постучал снова. Молчание. Бен вдруг заметил, что окна темны и тропинка к входу не протоптана. Никого нет.

Он двинулся вдоль стены на шум строительных работ, завернул за угол. Кетреййи полосовали какое-то бревно на доски электрической пилой, еще один ходил вокруг каркаса постройки и прикладывал ко всему уровень с пузырьком воздуха.

– Привет! – позвал Бен. – А где хозяева?

– А не знаем, – беспечно откликнулся один из пильщиков, выключив свою жужжалку. – Уехали, наверное. Не очень спокойно в доме жить, когда тут такой тарарам.

– Что же они – уехали, а вам ничего не сказали? А когда приедут?

– Мы правда не знаем. Какая нам разница?

– Но рассчитаться-то с вами должны?

– Они с бригадиром рассчитаются, – сказал второй. – А он нам отдаст, сколько надо.

Бригадир! Наверняка шитанн.

– А бригадир где?

– Так это, уехал. Чего ему стоять тут с нами, мерзнуть? Он говорит нам, что делать, и уезжает.

– Ладно, а когда он появится?

– Ну, послезавтра, может быть.

Ничего себе! Бен ожидал, что он подойдет через пару, в крайнем случае пяток часов.

– Ну, а что вы хотели, хирра? У него таких строек… – мужик выставил пальцы обеих рук, – десять! – с гордостью объявил он. – Или даже больше.

Бен прислонился плечом к недостроенной конструкции. Все напрасно. Неделя долой, а ничего не достигнуто. Но хуже всего то, что Бен перестал видеть перспективу. Он был готов к долгим поискам, но он больше не знал, где искать. Совсем.

– Вы не расстраивайтесь так, хирра. Хотите реттихи горяченького? – мужик сунул ему термос.

– Нет, спасибо, – он покачал головой, повернулся и пошел обратно, спотыкаясь в снегу.

– Дурак! – сказал второй кетреййи товарищу с термосом. – Надо было крови предложить.

– Сам дурак, – отмахнулся тот, отпивая реттихи. – Он не шитанн.

– А кто?

– А черви его знают…

Начальник охраны разбудил Ортленну среди ночи. Она села на кровати, кутаясь в одеяло.

– Риннк, в чем дело?

– Земная база на связи, – сообщил пожилой шитанн.

Захар распорядился отдать Ортленне запасную радиостанцию. Маломощную, но хоть какая-то связь.

– Что им надо в такое время? – удивилась она. – Ночь же глухая.

Риннк Цаххайн пожал плечами.

– Не знаю, но что-то важное. Они держат связь и ждут тебя.

Ортленна вдруг испугалась. Земляне вызывают ее в неурочный час явно не для того, чтобы поболтать или пригласить в гости. Что-то случилось. Нападение? Авария? Она вскочила, сунула ноги в тапочки и поспешно завернулась в накидку. Волосы! На ночь Ортленна распускала свой пучок. Смущаясь, она принялась сматывать черные пряди, втыкая шпильки. Охранник отвел глаза. Цаххайнам проще: всего лишь немного лака.

– Слушаю, – ворвавшись на дежурный пост охраны, она натянула наушники. – Ортленна Лис.

– Ортленна, это Захар, – не любит он официально представляться. Неужели не знает, что все разговоры записываются? Знает, конечно, сам же, небось, и распоряжается записывать. Но формальностями пренебрегает. – Наши с орбиты передают, подошел линкор «Райская молния».

Сон моментально слетел. Корабль здесь! Почему же капитан сам не сообщил на рудник? Дура, выругала она себя, нормальной связи ведь нет.

– Ортленна, к вам спускаются шаттлы с людьми и оборудованием. Готовьтесь принять.

Она не переставала верить, что это когда-нибудь произойдет, а когда произошло, показалось нереальным чудом. Она не ожидала чуда прямо сейчас. Ждала любых неприятностей, самых страшных, а о хорошем боялась думать, чтобы не спугнуть. И не спугнула! Вот оно, чудо, падает с неба в руки.

– Захар, – прерывающимся от счастья голосом прошептала она, – спасибо.

Если бы он был рядом, она бы его поцеловала.

– Да не за что, – мягко рассмеялся он.

Да просто так!

Медицинский комплекс в Урхентейсте был огромен. Полтора десятка строений, в том числе многоэтажных, раскинулись среди деревьев с густыми фиолетовыми кронами, которые тянулись к зависшему в небе солнцу. Белокурая работница мыла из шланга ограду. По тропинкам гуляли выздоравливающие, у подъездов, далеко не уходя, беседовали доктора в свободные минуты. Болтали, расположившись на скамейках с бутылками железного сока, здоровые дюжие молодцы и полнотелые женщины кетреййи из разных кланов – штатные доноры, которым платили только за то, чтобы всегда были под рукой. С центральной площадки взлетали и садились медицинские аэромобили, разноцветные цветочные головки пригибались под воздушными потоками. А из боковых ворот несколько раз в день выносили носилки с телами, обмотанными белой материей с головой, и отдавали плачущим родственникам и близким. Эйзза не любила туда смотреть. Она боялась оказаться не сегодня-завтра среди этих безутешных близких.

Окна гостиницы выходили прямо на больничный комплекс. Лучший во всем Раю, так сказала хирра Айцтрана. Именно поэтому они приехали сюда прямо из Генхсха, не теряя времени. Эйзза выходила на просторный балкон номера – удивительное сооружение, на сумеречной стороне ничего подобного не строят, – и рассматривала больничные корпуса. Их схему она уже выучила в подробностях. Родильное отделение, травмпункт, хирургия, инфекционный корпус, амбулатория… реанимация. Пластиковые тонированные окна, системы климат-контроля на подоконниках. Она могла точно сказать, за каким окном располагается бокс 8-344. Она могла бы сказать наверняка, где сейчас находится хирра Айцтрана. Дверь в бокс напротив окна, а чуть левее двери, в углу – банкетка, где позволяют сидеть посетителям, если они не нарушают правил. Сидеть и смотреть на мониторы с мертвыми, строго одинаковыми пульсациями электрических сигналов. Хирра Айцтрана объясняла, что сигналы идут с приборов: искусственное сердце, искусственные почки, искусственные легкие… Все искусственное. Эйзза тогда в ужасе спросила:

– Что, у него и отросток теперь искусственный?

Шитанн засмеялась и потрепала Эйззу по щеке. Нынче Айцтрана редко смеялась.

Эйзза тоже время от времени сидела на этой банкетке, заменяя Айцтрану. А если они обе не могли, Айцтрана отправляла на дежурство сразу двух парней Селдхреди, которых привезла с собой. Он не должен оставаться один, говорила она, ей это казалось очень важным. Несколько раз приезжали сыновья – ненадолго, на день-два, у младшего сына проблемы со свадьбой, невеста тоже в больнице, только в другой, а старшему не так легко вырваться с Розовой Луны, где он работает. Всерьез рассчитывать на их помощь нельзя. Айцтране оставалось надеяться, что на двоих блондинов хватит ума не делать глупостей и соблюдать больничные правила, чтобы их не выперли с запретом на посещение. Если честно, она не очень на них полагалась. На Эйззу – да. У девушки достало сообразительности раздобыть ее номер и срочно вызвать из Шарккита, и она успела вовремя. Официальное сообщение от космофлота пришло через сутки. Промедли она сутки, в Генхсхе ей выдали бы тело, замотанное в белое. Айцтрана доверяла Эйззе. Но опереться на нее в полной мере не могла: Эйзза ждала ребенка, ей нужен был нормальный сон, прогулки, горячее питание… и хоть немного положительных эмоций. А с последним дело обстояло не очень.

Первое время Эйзза плакала, потому что боялась за хирра Мрланка. Но невозможно бояться неделями, месяцами… С этим страхом свыкаешься, живешь с ним, как с недобрым старым знакомым. Каждый день встаешь и каждый вечер ложишься, думая о нем. Страх перестает колоть ножом в сердце, притупляется, и сквозь его поредевшие колючки проступает иная боль. На «Райской молнии» Эйзза потеряла мужа. Всего-то ничего они прожили в браке. Как она радовалась, выйдя замуж! Стейрр был замечательным – добрым, красивым, ласковым, он так классно танцевал, так круто дрался, так любил ее… У них могло бы быть много-много детей, четыре или даже пять. Теперь – все. Его больше нет, он остался на сброшенном модуле. По кораблю пошла волна детонации, и проблему решили хирургическим путем. Возможно, Стейрр был еще жив, когда «Молния» отстыковала левый модуль, кинув всех, кто там был, на верную смерть. Теперь Эйззе вековать свой век в одиночку – без мужа, без детей… кроме одного ребенка, да и тот – не его.

Хирра Мрланк сказал, что это ребенок Бена Райта. Если бы Бен был кетреййи, она вышла бы за него замуж – за него, не за Стейрра. Но Бен – инопланетянин. У него своя жизнь, где-то далеко. Космос огромный; скорее всего, они больше не встретятся. А если и встретятся? Еще хуже, она теперь замужняя женщина. Одно страдание!

Плакать о Бене бессмысленно, он – не для нее. Да и что о нем плакать? Он наверняка жив, вероятно, здоров и, возможно, даже счастлив. А о Стейрре плакать поздно. И Эйзза снова плакала о Мрланке. Многие говорили о нем, как о мертвом, но хирра Айцтрана сказала: клиническая смерть – это еще не абсолютный конец. Если он захочет жить, то вернется. Она говорила так и смаргивала слезы, сама не веря, что он захочет. Когда они виделись в прошлый раз, он готовился принять смерть. Она не верила, но все же надеялась. Эйзза и верила, и надеялась. Она видела хирра Мрланка позже и совсем в другом состоянии духа. Но врачи были настроены скептически, и Эйзза опять начинала бояться – бояться, что потеряет и его.

Врачи избегали говорить с Айцтраной, а она опасалась заговаривать с ними – все предпочитали молчать, чтобы не нарушать хрупкое равновесие. Но Эйзза была вне этого заговора молчания. Она таскалась за докторами и с надеждой спрашивала, что будет с хирра Мрланком. И тем приходилось отвечать, не отмахиваться же от беременной кетреййи.

– Процесс идет своим чередом, мышка. Не надо волноваться. Мы делаем все возможное.

– Все будет в порядке, – сказал главный врач. Соврал, поняла потом Эйзза. Через несколько дней он отозвал ее в коридор и сказал совсем другое:

– Девочка, ты ведь близка с хирра Айцтраной. Может, тебя она послушает. Скажи ей, что это надо прекратить. Она тратит деньги и время впустую. Пускай она отпустит его, позволит перейти на иной план бытия. Скажи ей, милая!

Эйзза испуганно помотала головой. Как она может такое сказать?

– Не буду я ничего говорить. Хирра Айцтрана сама решает. И правильно делает, что не отступается, – добавила.

Он воздел глаза вверх, бросил вполголоса:

– Такая же сумасшедшая! – и ушел, а она вернулась на свою банкетку.

Подходить к пациенту не разрешалось. Только сиди и смотри издалека. Но как тут удержаться? Однажды Эйзза украдкой подошла – если бы засек кто-то из медицинского персонала, выгнали бы вон и занесли в «черный список», но она была очень осторожна. Она ни за что не стала бы нарушать правила, но ведь с такого расстояния даже не разглядеть, есть ли там кто-то за нагромождением приборов, проводов и трубок. А ей так хотелось! Она подкралась, стараясь ничего не задеть, и попыталась заглянуть в лицо. Лучше бы она этого не делала, потом весь день проплакала. Лицо казалось совершенно неживым, угловатым, кости черепа выпирали под обвисшей кожей. Трубки, всунутые в рот, искажали и уродовали его. Создавалось впечатление, что это не человек, а какая-то кукла, мертвая часть мертвого прибора. Пятясь, Эйзза отступила в угол с банкеткой и просидела до вечера, съежившись и роняя слезы. Больше она не подходила.